Её ванильное лето - Оксана Хващевская

зарослям акации. Она не была трусихой, но к встрече с Сафроновым наедине пока была не готова. Машка шла, надеясь у вербы застать кого-нибудь из ребят. И не ошиблась, еще издали заприметив на верхушке дерева Сашку Хоменка. Свистнув, она махнула ему рукой. Парень быстро спустился вниз и побежал ей навстречу.

— Машка, куда ты опять пропала? — не поздоровавшись, спросил он, с подозрением глядя на ее взлохмаченные волосы, в которых застряли соринки.

Девушка лишь рукой махнула, догадываясь, как чудно она выглядит.

— Сашка, слушай, мне нужна твоя помощь. Хочу помыться, а воды для летнего душа некому натаскать.

— Маш, ты что, дома не ночевала? Ты где была?

— Ну, да, не ночевала. В лугах уснула… Так ты поможешь мне?

— Конечно! — кивнул Хоменок и пошел за ней следом.

Дома никого не было. На дверях висел замок, а ключ был подложен под доску на крылечке. Вчера, убегая в ночь в крайнем расстройстве, она снова не заперла дом. Значит, это сделал Сафронов. Он все-таки вернулся и опять не застал ее.

Когда они вошли во двор, Сашка, не говоря ни слова, взял ведра и отправился таскать воду. А Машка, оказавшись в доме, принялась искать бабушкин кошелек. Найдя его, присела тут же, на лавке у печи, и стала пересчитывать деньги.

Услышав в сенцах шаги, девушка не подняла головы, уверенная, что это Сашка.

— Привет, Маша! Как дела? — раздался рядом низкий негромкий голос Сафронова.

Лигорская испуганно вздрогнула. Кошелек выпал из рук. Ресницы взметнулись вверх, и взгляды их на мгновение встретились. Он смотрел на нее и улыбался с легкой иронией и насмешкой. Маше показалось, что этих дней без него не было, а та ночь просто приснилась. Они просто не виделись несколько дней и, встретившись снова, должны были продолжить общение в прежнем, чуть небрежном тоне, за которым по большому счету ничего не стояло. И ей следовало бы сейчас, равнодушно пожав плечами, бросить в ответ: «Нормально». Ведь именно это предполагал его тон, вид, взгляд и вопрос. Но Маша смотрела на него и не могла вымолвить и слова.

Улыбка медленно сползла с лица Вадима. Он сделал шаг к ней.

— Что случилось? — чуть понизив голос, спросил он. — Ночь бурной была? — циничная усмешка скривила его красивые губы.

На мгновение у Машки потемнело в глазах. Ярость и боль, мешаясь в груди, заставили ее вскочить на ноги и, оттолкнув мужчину, броситься к дверям.

Выскочив на улицу, она едва не сбила с ног Хоменка.

— Машка, ты чего? — он удивленно взглянул на нее.

— Ничего! — буркнула она в ответ. — Ты залил воду?

— Залил!

— Отлично! Я иду в душ!

— Так вода же холодная!

— А мне плевать!

Лигорская решительно прошла к душу и, шагнув внутрь, задернула за собой шторку. Спустя минуту через верх полетела ее одежда и нижнее белье. Открыв кран с водой, девушка чуть не закричала. Вода было не просто холодной — она была ледяной. У нее перехватило дыхание, кожа тут же стала гусиной. Но вместе с тем ледяной душ оказался очень кстати, охладив пыл и приведя в чувства.

Вот только поздно девушка поняла, что, убегая от Вадима, она не взяла с собой ни шампуня, ни сменного белья, ни полотенца.

— Вот блин! — пробормотала Маша и закрыла кран. — Сашка! — окликнула она Хоменка.

— Что? — отозвался тот где-то рядом.

— Ты здесь?

— Ну.

— Сходи в дом и принеси мне шампунь, полотенце и халат. Там Сафронов. Не обращай на него внимания.

— Понял, бегу!

Через несколько минут снова послышался голос Сашки:

— Принес!

— Давай!

Парень отодвинул шторку и уставился на обнаженную девушку. Машка изумленно распахнула глаза, забыв даже возмутиться. Несколько мгновений Хоменок не мог оторвать взгляда от ее тела, потом решительно стащил футболку, отбросив ее в сторону, шагнул к Машке, задвинул шторку и прижал девушку к себе.

— Ты что, офигел? — севшим голосом возмутилась она.

Но Сашка, отметая ее возражения, прижался губами к ее губам, страстно и жадно целуя.

Машка хотела было оттолкнуть его, вырваться, ударить, накричать. Все в ее душе возмутилось против подобного, но потом она успокоилась. Сашка влюблен в нее, а Сафронову на нее плевать, так пусть хоть кому-то будет хорошо. Вадиму назло.

А Сашка походил на безумного, покрывая горячими поцелуями ее тело, умудряясь при этом шептать всевозможные слова нежности и любви. Но Машка почти не слушала, оставаясь безучастной к тому, что происходило. Единственное, о чем она могла думать в эти мгновения, — это Сафронов. Он ведь был где-то рядом и, возможно, догадался о том, что творилось за шторкой летнего душа. Интересно, заденет ли его это хоть сколько-нибудь? Или ему уже все равно?

А Вадиму было не все равно. Он вышел на крыльцо, крайне заинтересованный тем, каким же образом Хоменок собирается передать Маше халат. И то, что он увидел, заставило его измениться в лице. Ладони в карманах брюк непроизвольно сжались в кулаки. Что позволяет себе эта рыжая ведьма? Что она творит? Никогда и никого ранее Сафронов не ревновал, но, увидев подобное, едва сдерживал себя…

Глава 16

Машка лежала на кровати, глядя в потолок, и от досады и раскаяния кусала губы. Правду ведь говорят: из желания досадить другому жабу готов проглотить. Вот только кто же знал, что после этого будет так паршиво на душе. Маша сожалела сейчас о том, что позволила Сашке зайти так далеко. Она ведь не хотела этого. Парень был для нее просто другом. Она мерзко поступила, используя его, преследуя лишь одну цель — досадить Сафронову. А тот ведь, возможно, ничего и не видел. Девушка не знала, как теперь смотреть Хоменку в глаза и продолжать общаться как ни в чем не бывало.

Когда все закончилось и парень разжал объятия, Маша, не помня себя, схватила одежду и убежала в дом. Закрывшись на щеколду и не желая кого-либо видеть, девушка забралась в кровать, натянула одеяло до подбородка и зажмурилась, чувствуя, как ее начинает бить озноб. Лигорская кусала губы и мечтала повернуть время вспять. Ох, если бы можно было все отмотать назад! Никогда, никогда она не позволила бы Сашке коснуться себя! Кажется, впервые за двадцать лет ей было стыдно. Маша поступила неправильно и теперь раскаивалась в этом.

День медленно клонился к вечеру, а она продолжала лежать… Сашка пытался ее догнать, остановить, поговорить, но Маша не желала слушать. Ей нечего было сказать Хоменку. И на его чувства ей нечем было ответить. Маше не хотелось обижать друга. Она