Развод и запах свежего хлеба - Юлия Ильская

– Спасибо, – выдыхаю я, чувствуя, как отпускает напряжение. Но в груди уже зреет новая тревога. Теперь всё зависит не только от меня. Теперь остаётся ждать и надеяться.

Теперь в офис! Пора все расставить по местам!

Я поднимаюсь на этаж, и с каждым шагом внутри меня всё сильнее сжимается от напряжения. Коридор, дверь офиса, знакомая табличка, которую я сама заказывала несколько лет назад.

Когда я толкаю дверь, сразу наступает странная тишина. Сотрудники оборачиваются на меня, на их лицах сначала удивление, потом радость, облегчение, надежда.

И вдруг кто-то начинает тихо аплодировать. Один, потом второй, третий. И вот уже аплодисменты нарастают, охватывая весь офис.

Я замираю в дверях, не зная, как реагировать. Сердце бьется быстро-быстро, а в глазах почему-то защипало. Я не ожидала этого, не готовилась. Люди подходят ближе, улыбаются, аплодируют, и от этого становится невыносимо тепло на душе.

– Вероника Андреевна, наконец-то! – громко говорит Светлана из бухгалтерии и искренне улыбается. – Мы вас так ждали! Без вас тут…

Она разводит руками, показывая, что слов подобрать не может, а другие сотрудники согласно кивают.

– …полная задница, – негромко добавляет Серёжа из юридического.

Кто-то смеётся, кто-то подхватывает:

– Да уж, мягко говоря, – усмехается Катя из отдела продаж.

Я наконец-то выдыхаю, сбрасывая напряжение, и прохожу дальше. Коллектив затихает, ждёт моих слов. Я оглядываю их всех тех, кто остался, несмотря ни на что, кто всё равно продолжал верить.

– Я вернулась, – говорю я негромко, и голос слегка дрожит от волнения. – И мы будем возвращать всё обратно. Работы будет много, очень много, вы знаете это лучше меня. Справимся?

– Справимся, Вероника Андреевна! – первым отвечает Сережа.

– Конечно справимся! – дружно подхватывают остальные, улыбаясь и переглядываясь друг с другом.

Я улыбаюсь и чувствую, как внутри становится легко и радостно, несмотря на весь груз ответственности, который снова упал мне на плечи.

Мы справимся! Потому что мы единая команда!

– Тогда приступаем, – говорю я твердо и смотрю на них с улыбкой. – Нам много чего надо разгребать и исправлять. Но я уверена, мы справимся.

Коллектив оживает. Кто-то сразу направляется к своему рабочему месту, кто-то остаётся рядом, готовый получить задание.

Я отчётливо понимаю: да, работы предстоит очень много. Будет тяжело, придется многое восстанавливать и снова отстраивать. Но я точно знаю, что справлюсь!

Глава 61

Дни пролетают в таком бешеном темпе, что я уже путаю числа и не всегда могу вспомнить, какой сегодня день недели.

Утром офис, вечером бумаги, совещания, встречи, жизнь снова закрутилась в сумасшедшем ритме. Возвращать фирму оказывается непросто, и работы столько, что домой я возвращаюсь совершенно выжатая.

Глеб всё это время почти не вылезает от Ростислава Борисовича. Они поднимают старые архивы, перерывают кучу бумаг, восстанавливают контакты, по крупицам собирая информацию о том, как прижать Сыромятникова и тех, кто когда-то так жестоко подставил Глеба.

У них тоже свой тяжелый фронт работы. Часто мы с ним видимся лишь поздно вечером, на съемной квартире, которую арендуем на это время. Мы оба возвращаемся уставшие, но почти каждый вечер стараемся выделить время, чтобы поговорить и обсудить прошедший день.

Сегодня именно такой вечер. Я прихожу раньше Глеба, скидываю туфли в коридоре и тяжело опускаюсь на диван, обхватив голову руками. Думаю о том, что прошло уже столько дней, а мы никак не сдвигаемся с мёртвой точки с этим Сыромятниковым. В душе противно и тяжело.

Глеб приходит минут через пятнадцать, снимает куртку, устало выдыхает и садится рядом. Он молча берет мою ладонь и сжимает в своей тёплой руке, так привычно и успокаивающе.

– Как день? – спрашивает он тихо, глядя на меня.

– Без конца бегаю, бумаги перебираю, с юристами спорю, – я чуть улыбаюсь. – Легче новую фирму открыть, чем разгрести старую.

Он усмехается и кивает.

– Я тебя понимаю. У нас примерно та же история с Ростиславом Борисовичем. Мы уже закопались в бумагах и свидетелях, но потихоньку выплываем. Дело движется.

Я тяжело вздыхаю и смотрю на него, чувствуя укол вины и сожаления.

– Прости меня, Глеб. Мне так хочется тебе помочь со всем этим, с твоим прошлым, а вместо этого я целыми днями пропадаю в офисе. Совсем ничего не успеваю для тебя сделать.

Он чуть сильнее сжимает мою руку и внимательно смотрит мне в глаза.

– Ника, перестань, – говорит он мягко и твёрдо. – Ты и так делаешь достаточно. Ты рядом, мне этого хватает. А со своими делами я справлюсь.

– И всё-таки, – тихо добавляю я, вздыхая, – ты столько всего делаешь, столько всего пережил. И получается, что этот мерзавец уйдет безнаказанным?

Глеб улыбается и пожимает плечами.

– А вот здесь ты ошибаешься, Ника. Мы с Ростиславом Борисовичем не зря всё это время копаем. Уже нашли кое-кого из бывших сотрудников и партнеров Виктора Григорьевича. Они готовы давать показания, но нам надо всё очень чётко подготовить, потому что у него связи сильные. Если торопиться, он снова вывернется. Тут нужно действовать аккуратно.

– Правда? Уже есть свидетели?

– Да, – уверенно отвечает он. – Пока они осторожничают, боятся последствий, но мы потихоньку всё приводим в порядок. И скоро прижмем его как следует. Он не уйдёт безнаказанным, Ника. Обещаю.

– Ну это же отлично, Глеб! – радуюсь я. – Но почему ты такой подавленный? Что-то случилось?

Глеб смотрит куда-то вдаль и я вижу в его глазах такую неподдельную боль, что мне хочется обнять его крепко, хоть как-то облегчить его страдания. Какое-то нехорошее предчувствие начинает ворочаться в груди.

– Ну же, не молчи, ты пугаешь меня, – требушу я его.

Он переводит на меня тоскливый взгляд:

– Я хотел с дочерью увидеться… Ходил к ней в институт, ждал после занятий. Хотел просто поговорить, объяснить… – он замолкает на секунду, сжимая кулаки. – Но она даже слушать меня не стала. Сказала, что у неё нет отца. И смотреть в мою сторону не захотела.

Я вижу, каких усилий ему стоит сейчас держаться и внутри у меня всё сжимается от боли и сочувствия.

Осторожно обнимаю его, прижимаясь щекой к его плечу, и тихо говорю:

– Глеб, она наверное в шоке, оттого что ты появился. Дай