Русский романс - Наталья Гончарова

душе, ему вспомнилось, как он первый раз познакомил Николая со своей семьей. Как его матушка, слепо и наивно сватала его сестрицу, не отличающуюся ни умом, ни красотой Николаю. Как тот улыбался и принимал в свой адрес расшаркивание матушки с высокомерным великодушием. И стыдливый румянец сестрицы, которой к тому времени исполнилось уже почти тридцать. Иевлев безусловно все понял сразу, но вида не подал, и был любезен и учтив и оттого Григорию вдвойне было тошно. Э-э-э-х, говорил же он матушке.

Вспомнил Георгий и то, как Николай выручил его, когда он, не совладав с азартом, единственным пороком и слабостью, которой был подвержен, попал в руки Петербургских жуликов и картежников не далее чем месяц назад. И свой постыдный позор.

Ему нравился Николай и своим умом и благородством и холодностью и спокойствием и вместе с тем в глубине души он понимал, что зависть разъедает и уничтожает то хорошее, что он испытывал к нему. Как легко быть добрым, когда ты красив, благороден и богат. Он посмотрел на дворового пса, опасливо подкрадывающего на тонких длинных лапах к его ноге, и тот напомнил ему его самого, мыкающего горе от будки к будке и нигде не находящему свое пристанище. По всей видимости, скоро им опять придется искать работу, Георгию было ясно как белый день, что этот корабль идет ко дну.

В тот день Степан Михайлович намеренно вернулся домой раньше обещанного. Те малые ростки подозрения, которые зародились в его душе еще на прошлой неделе, на днях стали крепнуть и прорастать подобно сорному вьюну, отравляющему жизнь и приносящему хаос, в ухоженный и аккуратно подстриженный сад его жизни. Он давно привык получать что хочет, в этом провинциальном диком городишке, мало кто решался мериться с ним силой, словно хищник находящийся на вершине пищевой цепочки, у которого не осталось врагов не потому что он их не нажил, а потому что враг подразумевает равную силу, а таких не было. Высокие чины он брал монетой и лестью, соперников в торговле хитростью, а мужика – нахрапистой силой и жестокостью. Здесь же он имел дело с человеком благородным и интеллигентным, а вот с этим сладить сложнее. Поди, разбери, что с этой интеллигенцией делать.

Он, словно паук, затаившийся в глубине паутины, ждал лишь, когда она попадет в его сети, единственным противником ему было время. И какая же ярость овладела им, когда он понял, что все труды пошли прахом и добычу увели прямо из под носа. То желание, которое мучило его уже несколько месяцев, теперь же больше напоминало нестерпимую горячку и жажду такой силы, будто он уже три дня без капли воды шел по пустыни. Все мысли ежечасно и ежеминутно, о чем бы он не думал, и чем бы ни был занят, возвращались к ней, словно наваждение, словно полчища мошкары в тайге в июльский день и чем больше он старался избавиться от этих мыслей, тем больше они мучили его. Вот уже третий день он пил до той степени опьянения, пока еле стоял на ногах и едва ли мог самостоятельно снять сапоги. Однако же на утро, все возвращалось на круги своя. И чем больше он вожделел ее, тем больше он ненавидел его. Обостренное чувство соперничество и желание иметь все самое лучшее, так развитое в нем с самого детства, теперь же приобрело форму одержимости. Когда-то, родившись в глубокой бедности пятым ребенком в семье безграмотных и диковатых крестьян, получивший ту жизнь, которую он имел сейчас не в дар, а в ожесточенной борьбе, теперь же взирая с высоты на которую он забрался, не мог, да и не желал пойти по иному пути, нежели как вступить в схватку, и удержать то, что он по праву считал своим силой.

Направляясь к себе в кабинет, в приоткрытую дверь учебной залы он увидел Анну. Она что-то оживленно объясняла девочкам, и все вроде бы было как обычно, но от его соколиного взгляда не укрылся ни выбившийся влажный локон волос вдоль шеи, ни напряженно выпрямленная спина, ни голос, звучащий неестественно звонко и даже нервозно. Он сжал кулаки, желая ворваться и хорошенько встряхнуть ее, однако решил не торопить события, набраться терпения, в конце концов, он ждал итак долго, подождет и еще чуток.

Едва он успел зайти в кабинет и сесть в кресло, как в незапертую дверь, словно вода между камнями просочилась Татьяна. И легкий наклон головы и полусогнутая спина, и скрещенные кисти рук, все в ее позе выдавало подобострастие и крайнюю степень угодливости.

– Простите за беспокойство Ваше Степенство, вы давеча, про…

Купец раздраженно махнул рукой, прервав ее, явно давая понять, что сегодня он не в настроении, и любое общение будет сведено лишь к изложению тех вещей, которые он в данный момент считал для себя важными.

Уловив настроение хозяина, также безошибочно как до этого угадывала настроение Нины Терентьевны, Татьяна вновь подобно воде приняла ту форму, которую требовали обстоятельства.

Купец подозвал ее указательным пальцем, подойдя к нему поближе, Татьяна вся превратилась в слух.

– Что у нас, с тем делом?

– Все Ваше Степенство как в прошлый раз. Сказалась больной, отпросилась опять за лекарством, проследила за ней до Народного дома.

Купец опасливо посмотрел на нее.

– Нет, нет, барышня так занята была своими делами любовными, да и я была страсть как осторожна. В общем, дошла она до угла Народного дома, а там как водиться давеча ее ждал барин. Хотя они делали вид, что порознь, но знаете ли такие дела не скроешь, тем более от меня. Я такие дела за версту чую.

Толи от ярости, вызванной сценой, на миг промелькнувшей в его голове, толи от навязчивого запаха выпечки, чеснока и пота исходившего от прислуги, но разум его помутился, и с трудом преодолев приступ тошноты, он отстранился от нее.

Она хотела было добавить что-то еще, но он жестом остановил ее. – Довольно, – затем минуту подумав, спросил: – долго ли они пробыли там?

– Тяжело сказать Ваше степенство, дождь пошел такой силы, я постояла, постояла, да и не дождавшись ушла, стало быть, не торопились голубки расставаться, – ехидно заключила Татьяна.

Купец, что-то еще буркнул, сунул ей в ладонь монету и велел позвать Кузьму.

Как только все решится он непременно выставит вон Татьяну. И хотя он не раз использовал ее по тем или иным поручениям, ввиду их щекотливости, а она как