Развод: Новая жизнь в 50! - Сур Шамс

которой не виделись целую вечность, стояла у стойки регистрации. В руках у неё был билет и сумка, а глаза… глаза сверкали радостью, когда она заметила меня среди пассажиров. Я тут же почувствовала, как сердце замерло, а потом наполнилось каким-то лёгким, тёплым волнением.

— Не могу поверить, что это ты! — воскликнула она, подлетев ко мне с широкой улыбкой и буквально врезавшись в меня на ходу. Обняла крепко, как будто не отпустит никогда. Я застыла, не зная, что делать с этой внезапной бурей эмоций, но просто улыбнулась в ответ.

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула я, немного ошеломлённая, но и безумно рада встретить её.

Она отстранилась на шаг, как будто только сейчас осознала, где оказалась.

— У меня отпуск, — сказала она с лёгкой неопределённостью, как будто сама ещё не до конца поверила в свою смелость. — Решила навестить Италию. А ты?

Я тут же начала рассказывать ей про путёвку, о том, как собираемся с моим мужчиной отметить помолвку в этом чудесном месте. Словно на каком-то автомате делилась всеми планами, а она всё слушала, кивая и улыбаясь, как-то искренне радуясь за меня. Было видно, как сильно она переживает за мои счастье и эти важные моменты.

— Какое совпадение! — она чуть не заплясала от восторга. — Мы же можем провести время вместе! Это будет весело, правда?

Я задумалась на секунду, но мысль о том, что всё это — не просто случайность, а настоящая удача, оказалась слишком привлекательной. Подруга всегда была источником позитива, как горячий напиток в зимний вечер. С ней никогда не было скучно, и даже если всё вокруг рушилось, с ней казалось, что всё наладится.

— Конечно! — ответила я, не раздумывая. — Будет здорово!

После регистрации мы направились к выходу, откуда вели к нашим рейсам. Вокруг суетились пассажиры, кто-то с нетерпением шёл к стойке, кто-то с удивлением рассматривал табло. В общем, как обычно в аэропорту — полный хаос. Мы нашли свои места в самолёте, всё как обычно, ничего особенного, но какая-то волнительная атмосфера всё же витала в воздухе. Михаил, как обычно, решил пойти немного вперёд, чтобы разобраться с последними формальностями — видимо, что-то ещё нужно было уточнить с бортпроводниками. Подруга уселась рядом, и мы принялись болтать. Разговор был лёгким, почти непринуждённым, перемежался смехом и старыми, порой забавными воспоминаниями.

Когда самолёт взмыл в небо, и мы начали подниматься, стало как-то спокойно и даже немного уютно. Мы пролетали над городом, и через окно виделась беспокойная суета, а в салоне царил порядок и тишина. Вдруг я заметила конверт, лежащий на соседнем кресле, как раз там, где должен был сидеть Михаил. Но его всё еще не было. Конверт был такой маленький, беленький, с тонкими, почти незаметными морщинками на поверхности, будто кто-то долго держал его в руках. Видимо, Михаил оставил его.

Как-то странно стало на душе. Хотелось тут же открыть и прочитать, но что-то меня останавливало. Не знаю, может, это было какое-то предчувствие, может, просто момент не тот. Подруга заметила, что я замерла, и подняла брови, обратив на меня внимание.

— Что там? — спросила она, её голос звучал любопытно, но в то же время с оттенком заботы.

— Не знаю… Пока не читала, — ответила я, чувствуя, как конверт в руках стал каким-то тяжёлым.

Глава 33

Разворачивая записку, пальцы слегка дрожали — будто кожа уже знала, что внутри что-то важное. Бумага оказалась чуть шершавой на ощупь, а буквы… такие аккуратные, словно он выводил их с особым трепетом, вкладывая в каждую чернильную линию частичку себя. В глазах почему-то замерцало что-то тёплое, а сердце будто сбилось с ритма.

Глаза пробежались по строчкам, и дыхание перехватило.

"Ты изменила мою жизнь. Сделала её ярче, чем я мог себе представить. Я благодарен за каждый момент, проведённый рядом с тобой. Это путешествие — лишь начало нашей новой истории. Я люблю тебя."

Каждое слово било точно в сердце, заставляя его сжиматься и расширяться одновременно. В груди поднялась тёплая волна, растеклась по всему телу, заполнила лёгкие, и вдруг дышать стало трудно — не от боли, нет. Это было что-то другое. Слишком большое, слишком светлое, чтобы вместить в себя за секунду.

К горлу подкатила непрошеная комок, а на глазах засверкала влага. Захотелось закрыть записку, прижать её к груди и просто замереть. Услышанное внутри себя слишком ценно, чтобы его сразу выплёскивать наружу.

Подруга, сидевшая рядом, заметила перемену. Она посмотрела с лёгким прищуром, явно пытаясь понять, что вызвало такую бурю эмоций. А потом её губы тронула мягкая, почти заговорщическая улыбка.

— Что там написано? — спросила она, наклоняя голову чуть ближе, голос звенел от сдерживаемого любопытства.

Губы разом пересохли, пришлось сделать короткий вдох, прежде чем ответить.

— Это… от Михаила, — выдохнула наконец, ощущая, как голос предательски дрогнул.

Подруга только кивнула. В её глазах мелькнуло что-то тёплое, понимающее.

— Он любит тебя. Это видно даже мне.

И от этих слов внутри стало ещё теплее. Её голос звучал мягко, словно тёплый ветерок, что скользит по коже в первые дни весны. Каждое слово — как осторожное прикосновение, нежное, успокаивающее. Внутри что-то тёплым потоком разлилось, напряжение ушло, будто его и не было. Губы сами собой дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке.

Тишина повисла между нами, тягучая, как мёд. Захотелось сказать что-то важное, поделиться тем, что бурлило внутри, но слова предательски застряли в горле. Ни звука. Только сердце отбивает рваный ритм.

Взгляд встретился с её глазами. Глубокими, понимающими. Хотела что-то сказать, но вместо этого просто кивнула. Пусть так. Пусть без слов. Она всё равно поймёт.

*****

Приземление прошло так плавно, что едва ли можно было назвать его событием. Но вот ощущение лёгкости, странное и невесомое, никак не проходило. Оно застряло где-то внутри, будто воздушный шарик, который нехотя парит под потолком, не решаясь опуститься вниз.

В зале прилёта Михаил уже стоял с букетом в руках. Он каким-то образом успел пройти первым. Его пальцы слегка сжимали стебли, словно он боялся, что цветы вдруг исчезнут. Глаза сияли, но в этом свете таилась тревога, такая тёплая, такая пронзительная, что внутри что-то сжалось.

— Нравится записка? — Голос дрогнул, будто каждое слово весило слишком много.

— Очень, — улыбка появилась сама собой, без усилий, без сомнений. Тёплая, искренняя, живая. Михаил выдохнул, и в этот момент его лицо озарилось. Он вдруг перестал бороться с улыбкой и позволил ей занять всё пространство. Будто дождался подтверждения, что всё не зря.

— Я рад, что тебе понравилось, —