Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

медицины, длинный дискуссионный стол с кожаными стульями и высоким креслом ректора, разложенные на столе бумаги, от изучения которых Эдик, видимо, только что оторвался.

— Ну, здравствуй, милая. — Эдик привлёк Элу к себе, коснувшись губами виска. Она потерлась щекой о его плечо.

— Как всё тут у тебя сложно, в кабинет ни одна мышь не прошмыгнёт, — шутя сказала она. — Признаться честно, эта девица немного напрягла меня.

— Не знаю, что на неё нашло. Честно, я и сам растерялся, увидев тебя, и забыл вас представить. Это аспирантка с кафедры психиатрии. Пишет статью. Сроки поджимают, вот она и нервничает. Хочет успеть опубликоваться в июльском журнале, а работы ещё воз.

— Меня всегда удивляли одержимые наукой женщины.

— Это не редкость, поверь.

— Я начинаю комплексовать. Общаясь с тобой, мне не раз приходила мысль, что стоило всё ж поусердствовать и окончить институт.

— Глупости. Врачом нужно становиться по призванию, а не из желания кому-то что-то доказать. Тем более, ты прекрасный специалист в своей области.

— Это верно. И всё же я возмущена поведением твоих подчинённых. Ты слишком вовремя появился, иначе бы я устроила этой выскочке скандал.

— Эла, мы не на производстве, тут нет подчинённых — только коллеги. Ты присаживайся. — Он подвёл Элу к столу, выдвинул стул и помог ей удобно расположиться.

— Но как же элементарное чувство такта, уважение и, как там у вас, у врачей…

— Субординация.

— Именно.

— Мне нечего сказать в своё оправдание. Лишь то, что обе сотрудницы выполняли мою же просьбу — не отвлекать от работы. Но ты, конечно, всегда исключение из правил.

* * *

Дверь без стука отворилась, и в кабинет влетела улыбающаяся «Патрисия», в руке она держала небольшое блюдо с горкой пирожных и конфет.

— Вот, это к чаю. Угощение собственного производства. — С видом смирной овечки она прошла к столу и поставила блюдо.

— Да, я забыл вас представить, — Эдик сунул руки в карманы брюк, — Жанна Геннадьевна, Элеонора.

— Очень приятно. — Рыжеволосая жеманно кивнула, прошла к столу и уселась напротив Элы. Улыбка, словно приклеенная, не сходила с её лица.

— Я недавно увлеклась кулинарией, учусь делать конфеты и пирожные. Вот иногда балую нашего дорогого Эдуарда Филипповича сладеньким. Он так занят работой, что порой и чаю выпить некогда. Сложно его застать свободным, всегда в делах, в бегах. А мозгу так необходимо сладкое. Да вы угощайтесь, Элеонора, — преувеличенно вежливо сказала она. — Все продукты натуральные. Эдуард Филиппович, — она похлопала ресничками, — вот эта с марципаном, а эта с кокосовой стружкой и мёдом. — Жанна Геннадьевна манерно взяла с тарелки конфету и поднесла к губам.

— Жанна, ну ты, как всегда, молодец. — Эдик посмотрел на аспирантку с вежливым интересом.

— Всё для вас, Эдуард Филиппович, всё для вас. — Жанна раскраснелась, явно довольная собой.

«Акула, коварная акула! Так и мечтает отхватить лакомый кусок. Надеюсь, Эдик видит ее насквозь и игнорирует эти фальшивые заигрывания. Опасное, однако, окружение!» — подумала Эла.

У стола незаметно возникла секретарша с подносом, поставила чашки с чаем и быстро удалилась.

Эла так и не притронулась к сладостям, только время от времени молча потягивала чай. В какой-то момент у Эдика зазвонил телефон, прервав бесконечную болтовню аспирантки, и он, извинившись, вышел из кабинета. Жанна тут же замолкла, слегка поведя плечами, и поставила чашку на блюдце. Всё это время она не сводила с Элы внимательных глаз.

— Вы уж меня извините, что так получилось. Не хотелось тревожить ректора, — сухо улыбнулась она.

— Я в курсе.

— Эдуард Филиппович уделяет мне время только в конце рабочего дня, сами знаете, как он занят, все эти лекции, встречи, выступления. Я уже не одну статью под его руководством пишу, он делает такие ценные замечания и правки, а я стараюсь побаловать его вкусненьким. Люблю делать что-то особенное, эксклюзивное, Эдуарду Филипповичу нравятся мои пирожные и конфеты.

— Хм, — усмехнулась Эла. — Старо как мир. — Она едва сдержалась, чтобы не процитировать известную пословицу про путь к сердцу мужчины и его желудок.

— О, я понимаю, о чем вы хотите сказать. Я и не скрываю своей симпатии к нашему ректору как к руководителю и как к му… человеку в широком смысле этого слова, — тут же поправилась она. — Такие, как он, редкость. Он… он… — Жанна возвела глаза к потолку, подбирая слова.

— И часто вы так статьи обсуждаете? — невозмутимо спросила Эла.

— Хотелось бы чаще. Я изучила его расписание, прихожу и жду свободной минуты, он тоже старается выкроить для меня время. У нас с ним идеальное взаимопонимание, он такой замечательный педагог.

Жанна сложила на столе ручки и наконец замолчала. Потом достала зеркальце из сумочки, поправила причёску, подкрасила губы и снова стрельнула глазами в Элу.

— Эстетика должна быть всегда и во всём, — пояснила она.

Эла медленно закипала. Неужели Эдик не замечает уловок этой навязчивой дамочки? Нет, он слишком умен, чтобы не замечать. Скорее он делает вид, что не замечает, и благоразумно остаётся в стороне. Удивительная особенность — абстрагироваться и держать дистанцию, а эта аспирантка Жанна выглядит глупо, даже смешно.

Эла устало вздохнула. Когда-то и она ощущала на себе вежливое участие Эдика и отчаянно надеялась на большее.

— А я вас никогда не видела раньше. Вы родственница Эдуарда Филипповича? — с неприкрытым интересом полюбопытствовала Жанна.

Эла постукивала пальцами по столу, терпение её было на исходе.

— Ты хотела спросить, состоим ли мы в отношениях с Эдуардом Филипповичем? Поразительная бестактность! — сдержанно воскликнула она. Вопрос прозвучал настолько резко и неожиданно, что Жанна, опешив, вжалась в спинку стула.

— Но… я совсем не то имела в виду, — пролепетала она. — Я…

— А не пойти ли тебе вон? — отчеканила Эла, подавшись вперёд.

— Что, простите?

— Пошла вон!

— Да вы… как вы смеете? — Жанна подскочила на ноги, попятилась к двери, споткнулась и неожиданно налетела на Эдика. Он энергично вошёл в кабинет, придержав её за локоть.

— П-простите. Я… мне… — Жанна юркнула в дверную щель и скрылась в коридоре.

— Что это с ней? — Он проводил ее удивлённым взглядом.

— О, — Эла прочистила горло, заправив выбившуюся из причёски прядку волос, — кажется, у твоей аспирантки