Подводная конкиста - Вита Марли

— Но… — тут в разговор встрял Аапо. — Как мы это сделаем, Этьен? Половина кораблей боеспособна, три мы потеряли, двум судам требуется ремонт, а гавань — ай-ая! — так огромна. К тому же остаётся риск ураганов и штормов. Если господин Чак способен вызвать один атлатлакаманилицитли, значит вызовет и второй.

Эстебан подбросил вверх монету с символом Тлалока. Она успела совершить в воздухе несколько полных оборотов, прежде чем капитан снова поймал её.

— Попробуем его одурачить, — сощурился Альтамирано. — Мы передадим послание господину Чаку. И, поверьте, оно ему не понравится.

По приказу капитана тланчане разыскали лист пергамента и выудили кусочек сохранившегося в сухости угля. Эстебан подложил монету под низ и, штрихуя углём, перенёс на пергамент рисунок с чеканки. Затем, обернувшись к окружившим его товарищам, что с интересом наблюдали за его действиями, спросил:

— Кто из вас умеет читать и писать?

— Я умею, капитан. — матрос по имени Зума сделал шаг вперёд и гордо вскинул голову, словно почувствовал себя немного лучше и умнее всех окружающих.

— Садись пиши, — скомандовал Эстебан, похлопав рукой по деревянному полу рядом с собой.

— На каком языке писать, капитан? — деловито поинтересовался Зума.

— Пиши на науатле, наречии столицы. И послание моё будет вот каким: «Ты хитёр Тлалок, но я — хитрее. Видишь, какая вещица лежит в моём кармане? Древняя и ценная, добытая со дна Тескоко после Ночи Печали. Не присвоить ли её мне, громко возвестив всю столицу, о тайном твоём проклятии?»

Эстебан рисковал. Эту монету он выиграл в кости у одного портового прохиндея. В тот день хмель сильно притупил его квартирмейстерский рассудок. Альтамирано искренне поверил незнакомцу, будто монета приведёт к сокровищнице Монтесумы.

Скорее всего тот человек был плутом и жуликом.

Вряд ли побрякушка действительно имела отношение к древнему золоту, спрятанному на подводном острове. Но у Эстебана не было выбора: его последняя надежда — заставить Тлалока поверить в ложь. В мошенничество, выдуманное капитаном.

Диктуя послание, испанец ткнул пальцем в угол пергамента:

— И подпиши «Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано».

Зума растерялся. Нахмурился.

— Не могу, капитан. Мне не сложить из наших значков такое длинное имя. Можно ли сократить?

Эстебан скрежетнул зубами. Так ненавидел ощущать себя единственным невеждой во всей русалочьей стране.

— Тогда подпиши просто — «теуль». Это слово точно есть в твоём арсенале.

Зума смочил языком острый кончик уголька и, высунув язык, принялся корпеть над посланием.

— Прости, Этьен, — вмешался Аапо, — но разве «теуль» не означает «чужак-завоеватель»? Зачем такая подпись? Ты же не такой, ты наш! Капитан Этьен! Благородный, умный, талантливый, верный касику нашему Каану. И никакой ты не теуль, ты — тланчанин! Да-да, самый настоящий кулуаканец.

Матросы синхронно закивали, соглашаясь с доводами Аапо. Кривая улыбка тронула губы польщённого пламенной речью испанца.

— Теули мои предки, дружище, — ответил Альтамирано юноше. — И я не могу изменить этого, как невозможно менять прошлое. Пусть господин Чак дрожит, думая, что я давний его неприятель. Нам это будет только на руку.

Зума, все еще с сомнением в глазах, старательно выводил глифы. Закончив, он протянул лист капитану и тот одобрительно кивнул, словно мог проверить правдивость начертанного.

— А вот теперь самое сложное, друзья мои. — заявил Эстебан, свернув пергамент в трубочку. — Нам потребуется доброволец, который отправится на переговоры к неприятелю, чтобы доставить письмо. Есть желающий? Или… будем тянуть жребий?

Глава 46

Воцарилась безмолвная пауза. Матросы, потупив взор, страшились поднять глаза.

— Я пойду, Этьен, — робкий голос Аапо разрезал тишину. — В бою с меня мало проку, а подвиг совершить хочется.

Эстебан нахмурился, рассматривая лицо друга. Тот был искренен в своем порыве. Смотрел открыто, доверчиво, в его глазах, цвета бобов какао, плескалась непоколебимая преданность.

За какие заслуги сеньор Господь послал мне такого замечательного друга?

— Нет, Аапо, ты нужен здесь, — соврал Альтамирано. — Лучше всех ты умеешь латать паруса, а нам, возможно, предстоит еще не один шторм.

Глупее повода испанец придумать не смог. Отпускать юношу стало невыносимо страшно. Капитан готов был отправить к неприятелю кого угодно, не боялся сам лично встретиться с Тлалоком, но Аапо… Жертвовать другом Эстебан не желал.

— Приятно, капитан, что мои навыки ты оценил так высоко. — Губы Аапо растянулись в печальной улыбке. — Но паруса ты залатаешь и сам, а без гонца с хитрым твоим посланием погибнет весь наш флот. Пропадёт великое дело! Ай-йя, как есть пропадёт. Нет-нет, друг мой Этьен, пойду я.

Матросы расступились, пропуская юношу, и Аапо, словно не замечая хмурую физиономию капитана, взял свиток из рук.

— Храни тебя Господь, святая Дева Мария да будет к тебе милосердна, — Альтамирано перекрестил товарища. — Не рискуй напрасно, дружище, подойди к берегу достаточно, чтобы кинуть послание, и тотчас уходи. — Обращаясь к матросам капитан скомандовал: — Спустить пирогу на воду, приготовить белый флаг. Надеюсь, солдаты столицы знают, что он означает.

Белый цвет — символ капитуляции, однако сдаваться Эстебан намерения не имел. Он пытался выиграть время до прихода армии Ицкоатля.

Аапо, подпоясавшись куском верёвки, заткнул свиток за пояс, и, спрыгнув в ожидающую его пирогу, оттолкнулся от борта корабля. Лодка плавно скользила по мутной воде, направляясь к берегу, белый флаг, привязанный к корме, слабо колыхался. Солнце пробивалось сквозь рассеянные облака, освещая остатки некогда гордого флота. Прищурившись, Эстебан наблюдал за удаляющейся лодкой.

Тревога терзала и мучила его.

Положение их стало до крайности шатким, от касика не поступало известий, флот дышал на ладан, а уловка, на которую полагались все его матросы, казалась самому капитану идиотской.

Когда пирога Аапо приблизилась к берегу, испанец заметил движение у подножия Темпло Майор. Несколько воинов в хлопковых кирасах, вооруженных копьями и макуауитлями, вышли навстречу. Аапо поднял вверх обе руки, чтобы показать, что безоружен, и, подобравшись ближе, бросил свиток на песок.

Ему не позволили уйти.

Два боевых каноэ устремились навстречу юноше, и вскоре столичные воины его перехватили. Эстебан с угрюмым видом смотрел в подзорную трубу и видел, как его товарища, схватив за шиворот, тащили по ступеням к вершине Темпло Майор. Там наверху, словно изваяние, недвижно возвышался Тлалок.

— Проклятая скверна этот русалочий дьявол! — в который раз выругался капитан.

Господин Чак принял послание. Развернув лист, он углубился в чтение, и, завершив его, жестом велел увести Аапо. С такого расстояния невозможно было разглядеть ни лица друга, ни физиономии Тлалока.

Кажется, всё таки поверил.

Великий Бог Дождя поверил Эстебану, потому что больше стихия не донимала флот. Столичные тланчане прекратили нападение, но