Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал - Мартиша Риш

— Вот уж кто бы говорил. Привести в дом гаремного раба, разместить в спальне и еще пытаться выгнать мужа! Да какого мужа! Достойнейшего из людей, господина Оскара!

Я на секунду оторопела. А ведь и вправду получается некрасиво. Весьма двусмысленно. Или нет? Нет, скорей, весьма однозначно. Ой! Ну мне стесняться нечего, Оскар сам хотел жену-скандалистку, вот и получил. Я, может, в роль так вживаюсь.

— Приведите себя в порядок. Еще одно гнусное слово, и я лично вас обрею. Развели антисанитарию! Вы этой бородкой своей еще и над едой так трясете? Над кастрюлями в кухне? В доме ребенок! У слуг должна быть безупречная гигиена!

— Где? — удивился управляющий.

— Вы что, совсем обезумели? Не знаете состава семьи вашего хозяина?

— Я не…

Дослушивать я не стала, вошла в покои и покрепче закрыла за собой дверь. Фух! А здесь ничего, очень даже красиво по меркам музея. То есть любоваться на эту роскошь приятно, а во жить? Не знаю, мне кажется, не слишком уютно. И где, спрашивается, раб? В комнате только одна дверь, и та совсем узкая. Я подошла к ней, постучала, перед тем как войти. Ни звука изнутри не доносится. В душу опять вползли самые темные из моих подозрений. Только бы парень этот был все ещё жив.

Дверь сама по себе распахнулась, я вошла внутрь и на миг замерла. Крошечная комната, нет, скорей даже каморка. Полуобнаженный парень свернулся калачиком на постели. Света здесь нет, ни фонаря, ни хоть какой-нибудь люстры, даже окна нет.

Дальтон бледен, сейчас стали отчетливо видны синяки на его тонких запястьях. Сам невольник очень худой, хоть и сложен довольно приятно. Веки едва вздрагивают во сне, волосы растрепались, стали гораздо светлей после того, как были отмыты и высохли. Черная полоса ошейника плотно впилась в бледную шею, натерла нежную кожу. Одна рука лежит ладонью кверху, на ней нет ни следа от мозолей. Кем он был до того, как попал в рабство? Почему его жизнь стала такой? Можно только догадываться. Я чуть тронула парня за запястье, боюсь его беспокоить. Ох! Еще и на плечах расцвели синяки. Видно, что парня лупили. И сильно. Раньше я этого попросту не заметила под слоем грязи, зато теперь вижу.

— Эй, — тихонько позвала я.

Брови нахмурились, парень сразу стал выглядеть старше. Наверное, мы ровесники. Или нет? Быть может, Дальону еще только немного перевалило за тридцать. Он резко дернулся, будто бы его ударили, застонал. Полотенце едва не сползло с его бедер. Я поспешила закрыть его одеялом, подтянула его повыше. Невольник раскрыл глаза, мгновенно сжался в комок, чуть не коснулся коленями подбородка.

— Прошу, не нужно меня бить, я сознаюсь в том, в чем нужно.

— Эй, это я, Светлана.

Глаза Дальона вытаращились, кажется, только теперь он проснулся окончательно, как следует рассмотрел меня, испугался чуть не до обморока. Побелевшие губы с громадным трудом произнесли единственное — госпожа.

— Тише.

Парень покачал головой, бросил взгляд вниз, попытался резко подняться, стиснул зубы и только после этого переполз на пол. Я опасаюсь напугать его еще сильней, не говорю ничего, замерла, будто бы передо мной лесная зверушка. Невольник оперся на оба колена, коснулся лбом моего платья, после чего опустился ниже, приник губами к краю подола. Я отчетливо вижу, как напряглись абсолютно все мышцы на его спине.

— Сядь на постель, лекарь нужен? Сильно болит?

— Уже нет, госпожа.

Парень не поднял на меня взгляда, просто опустился на самый край постели, да чуть плотней завернулся в то самое огромное полотенце.

— Ты сыт?

— Нет, госпожа. Меня еще не кормили. Не было вашего приказа. Кажется, — Дальон нашел силы чтобы ухмыльнуться, — Кажется… я должен заслужить еду. Это так?

Сверкнул глазами и тут же опустил взгляд вниз.

— Простите, забылся. Вы пришли, чтобы… — он замолчал.

— Очевидно, чтобы пригласить тебя к ужину.

— Полагаю, в качестве блюда? — еще тише произнёс он.

— Нет, конечно. Я думаю, что ты голоден. Сейчас я позову управляющего, он еще где-то в доме. Хотя нет. Ты можешь идти?

— Господин управляющий запретил мне покидать эти комнаты без особого повода.

— Вот как, что ж.

Я прикинула, что может случиться с гостями, если они увидят это избитое чудо завернутым в полотенце. И просто направилась в сторону кухни. Сама что-нибудь найду и ему принесу.

Глава 25

Оскар

Сад напоминает сосуд, наполненный запахами до самого верха. Здесь смешалось, кажется, всё: тонкие ноты дамских духов, дым от алых углей жаровни, запах вскипающего на них мясного сока, аромат прелой листвы, сладость переспелых плодов и ягод, влажный вечерний туман, чуть горьковатый, отдающий металлом запах сына. Он тут, со мной рядом, молодой, ловкий, сильный, еще не совсем вампир, но вот-вот он станет им в полной мере, ощутит силу и прелесть истинной жажды.

Как было бы здорово взять его с собой на охоту в эту самую ночь, почти неслышно пройти по городу до нужного дома, показать, как юна и беспечна бывает жертва. Или нет? Нет, лучше дать ему окунуться в аромат страха, в то волнение, которое испытывает добыча, насладиться трепетом прекрасного сосуда, что доверху полон жизни. Горячей, кипучей, прекрасной. Жаль, что все это нельзя. Не могу я сегодня взять с собой сына. Для начала все здесь должно устояться. Мой брак, мои отношения с женой, с соседями, слугами.

Кажется, я продумал всё. Но всё идет вкривь и вкось, совсем не по плану. Полный дом гостей, управляющий, который никуда не ушел, а бродит теперь по дому, жена, что задержалась у своего раба. Должно быть, там, в моих комнатах, сейчас царит таинство ночи. И эта мысль мне особенно не нравится, нет, она даже душит меня, вынуждает потерять разум. Хочется войти в покои, отбросить невольника, оторвать от него ведьму, вдохнуть ее аромат и с жадностью впиться зубами в хрупкую белую шею, пройти атлас ее кожи своими клыками, найти желанный сосуд. А потом… Потом бросить ее на белые простыни нашей постели, запереть в моем логове.

Но я должен, обязан вести себя как человек, ничем не выдавать своей сути. Нельзя оступиться, имея полный дом слуг. Никакого укуса я ей не нанесу, даже в покои свои сейчас не смогу войти. Стану смиренно ждать здесь, когда любимая пресытится ласками молодого невольника и спустится к нам, займёт гостей. Тогда я сам смогу выйти вон, раствориться в улицах города, стать почти тенью, чтобы затем наброситься на баронессу. Долгой охоты не