Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал - Мартиша Риш

Нет, это исключено. И, потом, откуда я знаю почему она здесь, какими угрозами, какими обещаниями, а может, и шантажом держит ее в особняке вампир. Или вовсе женщина в этих стенах осталась исключительно из своего любопытства?

И вновь я откинулся на постель. Ошейник не даст сбежать, любое сопротивление не несет смысла. Нужно понять и принять тот факт, что я в лучшем случае вещь, а в худшем — блюдо. Повезет, если я просто буду в этом доме гаремным рабом, переживу эту ночь и тысячи следующих. Или не повезет?

В соседней комнате скрипнула дверь, я сел на постели. Похоже, что ведьма вернулась. А с ней и ее чарующий голос, его мягкие перекаты, нежное женское обаяние. Я не знаю, в какой момент я прикрыл веки, потерял связь с реальностью. Но только внезапно мне стало легче. На какой-то миг удалось представить, будто бы я сейчас нахожусь в своем доме, будто бы это моя жена несет в комнату ужин, и все хорошо. Не существует вампира, его просто нет. Теперь мы отужинаем, потом спустится ночь, и мы сможем сполна насладиться друг другом. А утром при свете первой зари я вновь войду в академию и не будет на мне больше ошейника, не будет позора. Даже клеймо гаремника, и то исчезнет с тела. Все вернётся на круги своя вновь и станет даже еще лучше. Упоительная мечта. Как же хочется в ней остаться.

Вот скрипнули дверцы шкафа, раздался строгий голос управляющего, шуршит ткань, что-то зазвенело. И мне хорошо, нет дурных мыслей. Хоть еще одну-единственную минуту, но я могу верить в то, что сам придумал себе. Знаю, что ничему не сбыться, а все одно хочется помечтать, раз уж это единственное успокоение, которое мне доступно.

— Вставай, бесстыдник.

Яркий свет ударил в глаза, управляющий отворил дверь, вошел в мою каморку. Я успел поджать колени к груди, прикрыл лицо сгибом локтя. Опять. Все, как и тогда, в тех казематах, когда я еще пытался что-нибудь объяснить в отношении "уважаемого члена Совета господина Оскара". Пытался доказать, что мы все имеем дело с настоящим вампиром. Управляющий настроен решительно, вмиг он очутился рядом с мой постелью. Ударит? Поднимет за волосы? Снимет со своего пояса плеть, ею воспользуется? Что ещё? В любом случае, я не смогу защититься.

— Где ж она такого нашла? — я скорее услышал, чем заметил, как управляющий размял свою шею будто бы перед дракой.

— Господин, не нужно. Я дорого стоил. Я не смогу приносить пользу, если…

— Какую пользу ты собираешься приносить, гаремник? — он поднял меня за плечи, поставил на ноги,

— Твоя хозяйка околдовала господина Оскара! Раз уж он ей позволил привести в дом тебя! Одевайся в его вещи и жди утра. А посмеешь принести пользу, так и знай, дело будешь иметь со мной. Утром наведаюсь в ратушу, стребую, чтоб с нашего господина сняли все темные чары!

Мне в лицо прилетели вещи, тонкие, мягкие, дорогие. Рубашка, шитая из батиста, бархатные штаны. Управляющий подал руку, дал на нее опереться, чтоб было легче натянуть на себя одежду. Я с большим трудом смог продеть ноги в штаны, на боку ещё до конца не прошел след от удара, да и со спиной дела обстоят не лучше. Управляющий сморщился, глядя на меня, чуть не выплюнул в лицо короткую отповедь, от которой на душе стало еще тяжелей.

— Все вы, гаремные рабы, изнежены донельзя, будто бы и не мужчины. Вся ваша жизнь — принимать да дарить ласку и зрелище.

— Я только недавно попал в рабство. Всего несколько дней прошло. До этого у…

Он не дал договорить, перебил.

— В чем тебя обвинили?

— В краже часов, но я, — голос было начал набирать привычную сил

— Тем хуже. Лучше бы на рудники тебя продали.

— Полностью с этим согласен.

Мужчина озадаченно вздернул бровь, даже хмыкнул от удивления. Я же потёр рукой свою татуировку, знак позора. Теперь всем будет видно, кто я есть. И я не знаю, на что надеюсь больше — на то, что меня убьют этой ночью или на то, что сохранят жизнь и создадут приемлемые условия, скажем, будут отпускать из дома в город.

Смогу я появиться в толпе с таким-то украшением на шее? Нет, исключено. Тем более, что я могу столкнуться с прошлым лицом к лицу. С кем-то из Академии. И что тогда? Тогда я, пожалуй, провалюсь сквозь землю от стыда. Или? Или расскажу, как так все получилось. Быть может, мне даже поверят, изловят и изведут упыря, снимут с меня самого ошейник, принесут хоть какие-то извинения, восстановят на курсе. Пережить бы только эту звездную ночь, не стала б она для меня последней.

— Оделся? Иди, тебя ждет госпожа.

— Обуви никакой нет?

— Зачем тебе обувь, гаремник?

Я запахнул, как смог, ворот рубахи, она чудовищно велика, даже шнуровка не спасает. Вышел в комнату, огляделся. Госпожа раскладывает приборы на столе. Кажется, меня сейчас будут кормить. Вот только за стол вряд ли посадят. Скорей всего еду придется выпрашивать, брать из ее рук, быть может, даже губами. Или нет?

*** Светлана Ивановна

Стоит, внимательно смотрит, не рискует ко мне подойти. Сейчас, когда оделся, парень произвел на меня совершенно другое впечатление. Он кажется старше и куда симпатичней, может быть, мы даже ровесники или около того.

— Иди, ешь, ты голодный, — я первая разорвала тишину.

— Я доложу хозяину! Пускай он на это посмотрит! — чуть не выкрикнул управляющий и наконец-то вышел из комнаты. Мы с Дальоном остались вдвоем. Парень немного порозовел, встал у стола, смотрит на поднос и чуть не облизывается. Затем внимательно взглянул на меня, буквально пронзил своим взглядом.

— Мне встать на колени?

— Нет, зачем же. Садись за стол, вот стул есть.

— Благодарю вас, — выдохнул он, несмело сдвинул стул с места, опустился на него с каким-то невероятным достоинством и наконец потянулся к еде. Странно, но кусок ветчины он взял вилкой, неспешно опустил на ломтик сыра, все это разместил на лепешке и только после этого стал медленно нарезать ножом на куски. Я же вижу насколько он голоден! И все равно ест прилично, так, будто бы он на королевском приеме. Расспросить бы его получше, узнать, кто он, откуда?

— Приятного аппетита.

Дальон подавился, кашлянул, потянулся к кувшину с водой. Зубы стучат по тонкому краю чашки.

— Благодарю вас, моя госпожа, — с лёгким нажимом произнёс он.

— Ешь досыта, потом отправишься отдыхать. Тебя точно не беспокоят ссадины?

— Нет, благодарю вас, со мной все