Дочери судьбы - Тара Хайланд

Она долго стояла у основной экспозиции. Наконец, вспомнив, что галерея скоро закроется, перешла в комнату поменьше. Там подборка была менее серьезной и бессистемной – запечатленные моменты, которые привлекли внимание Люсьена. Именно там она нашла свою фотографию. Не заметить ее было трудно: она занимала большую часть стены. Сначала Кейтлин страшно смутилась, увидев такую огромную фотографию, пока не вспомнила, что здесь больше никого нет. Только тогда она немного расслабилась и наконец стала изучать снимок, из-за которого пришла.

Люсьен запечатлел ее в момент глубочайшего самоанализа: она хмуро смотрела в блокнот для рисования, зажав в зубах кончик карандаша. Короткие темные волосы были заправлены за уши.

«Он прав, все не так уж плохо, – неохотно признала она. – Меня даже не узнали бы. Пускай выставляет фотографию, если хочет.

Приняв решение, она повернулась, чтобы уйти. Но что-то ее остановило. Она долго смотрела на фотографию. У нее возникло странное чувство дежавю. В снимке было что-то до боли знакомое…

Вдруг что-то щелкнуло: Кейтлин словно перенеслась на шесть лет назад, в воскресный вечер в их доме в Вэллимаунте. Она заканчивала домашнее задание, а мать корпела над расписанием работы персонала отеля на следующую неделю – нахмурившись, полностью поглощенная делом. И тут Кейтлин осенило: на фотографии она была вылитая мать!

Кейтлин, зачарованная, стояла перед фотографией, не в силах оторвать глаз.

Она была настолько поглощена фотографией, что не заметила, как в комнату вошел Люсьен и встал рядом с ней, пока он не заговорил:

– У тебя все в порядке?

Она вздрогнула от его голоса, огляделась и увидела, что он хмуро смотрит на нее сверху вниз. Она быстро вытерла глаза.

– Кейтлин? Ça va, mon amour?[27] – переспросил он.

От искренней заботы в его голосе к глазам подступили слезы.

– Все хорошо, – выдавила она дрожащим голосом и, решив, что нужно объясниться, сказала: – Просто… фотография напомнила мне кое-кого, вот и все. Мать.

– И это тебя огорчает? – насмешливо спросил он.

– Да, – тихо сказала она и, поколебавшись, добавила: – Видите ли, она умерла пять лет назад.

Люсьен сжал ей руку.

– Мне очень жаль, – пробормотал он.

Воцарилось молчание. Другой, возможно, стал бы выпытывать подробности, но Люсьен, казалось, принимал ее потребность в уединении.

– Что ты скажешь о выставке? – спросил он.

Кейтлин обрадовалась смене темы разговора.

– Просто блестяще, – честно призналась она.

Она вернулась в другую комнату, стараясь уйти от своей фотографии.

Люсьен пошел за ней.

– Вот это моя любимая, – показала она на пейзаж. – Нравится, как переданы свет и тень. Это… великолепно.

Люсьен был приятно удивлен.

– Великолепно? – Он притворился, что размышляет над ее отзывом. – Необычный отзыв. Но не знаю, правда ли это. Может, ты просто ко мне снисходительна.

Она приподняла бровь.

– А вы, наверное, ждете еще похвал.

Он тихонько засмеялся.

– Я обнаружил, что сколько бы тебя ни хвалили, все равно мало.

Не успела она задать ему вопрос о работе, в дверях появился еще один мужчина и их прервал. Он был старше Люсьена, где-то лет под сорок, и выглядел более традиционно, но тоже ультрасовременно – в черном костюме и черной рубашке с распахнутым воротом.

– Люсьен? – нетерпеливо окликнул он. – Тебя все ждут – как обычно. Ты идешь или что?

– Чуть позже, Филипп, – добродушно ответил Люсьен. – Отправляйтесь без меня.

Его друг собирался возразить, но затем его взгляд метнулся к Кейтлин, и выражение лица сменилось с раздраженного на веселое. Он сказал Люсьену что-то еще. Хотя за последний год французский Кейтлин значительно улучшился, ей все еще было трудно уловить быструю разговорную речь. Ей показалось, что мужчина бросил что-то вроде: «Чем стоять здесь и флиртовать весь вечер, пригласи ее с собой». Кейтлин почувствовала, как у нее загорелись щеки. Люсьен закатил глаза, а Филипп засмеялся, прежде чем оставить их наедине. Филипп ушел, а Люсьен повернулся к ней.

– Ну что? Пойдешь с нами?

Кейтлин поначалу решила отказаться. Ей не особенно нравилось общаться с незнакомцами. Но сегодня вечером оставаться одной не хотелось. После воспоминания о матери ей нужно было немного отвлечься.

– Я бы пошла, – улыбнулась ему она.

Он обрадовался.

– Хорошо. Тогда пойдем, пока на меня не обиделись еще больше.

Через полчаса они присоединились к друзьям Люсьена в модном баре-ресторане на канале Сен-Мартен. Компания из почти двадцати человек уселась в кружок на пластиковых стульях, стоявших на берегу канала. Они шумно приветствовали Люсьена, поддразнивая, что он припозднился, что, очевидно, вошло у него в привычку.

Весь вечер Люсьен не отходил от Кейтлин: наполнял вином бокал, наклонялся и пояснял шутки, когда видел, что она растеряна, знакомил с дизайнерами, работавшими в «Наби». Ночь вступала в свои права: становилось темнее и холоднее. Люсьен заметил, что она дрожит.

– Держи-ка, – сказал он, снимая пиджак и набрасывая ей на плечи.

Кейтлин была польщена. Люсьен был чем-то вроде знаменитости среди художников и пользовался популярностью у всех присутствующих. Хотя он и сидел в сторонке, спокойно потягивая вино, и лишь время от времени вставлял странные комментарии, казалось, все звучавшие истории и шутки были адресованы ему. А он все внимание уделял ей.

Около полуночи послышались предложения перейти куда-нибудь еще.

– Мы идем в клуб «Флеш д’ор», – объявил Филипп. – Вы с нами?

Люсьен вопросительно взглянул на Кейтлин.

– Я не могу, – ответила она. – У меня завтра работа.

– Тогда я провожу тебя до дома.

«Боже, нет!» – подумала она. Только этого ей не хватало. Романтическая прогулка домой, остановка у двери…

– Нет-нет, – быстро сказала она. – Тут недалеко. Правда, все будет хорошо.

– Но я настаиваю, – сказал он твердо. – Еще и потому, что Ален меня убьет, если с тобой что-нибудь случится.

Не придумав причину, чтобы отказаться, Кейтлин сдалась.

Во время двадцатиминутного пути до квартиры они не проронили ни слова. Молчали оба: Люсьен – потому что не умел разговаривать ни о чем, и Кейтлин, занятая мыслями. Она думала о том, как он прикоснулся к ее руке в кафе на прошлой неделе; о понимающем взгляде, который бросил на них Филипп; а еще о том, чего ждал Люсьен, провожая ее до дому. Потому что этого ей совсем не хотелось. Слишком рано после… ну, после того, что произошло в «Грейкорте».

Наконец они подошли к кафе. У парадной двери Кейтлин покрутила ключами. Она уже решила, что Люсьена в дом не пригласит. Это непременно создаст превратное впечатление, а у нее уже появилось ужасное чувство, что она наделала достаточно глупостей.

– Спасибо, что проводил до дома, – поблагодарила Кейтлин.

– Не за что. Буду крепче спать, зная, что с тобой всё в порядке.

Она знала, что нужно что-то сказать, что так продолжаться не может.

– Люсьен, пожалуйста…

Он вопросительно поднял бровь.

– Пожалуйста, что?

– Пожалуйста, перестаньте так говорить.

– Почему?

– Потому что я говорила вам раньше, – твердо сказала она. – Я не собираюсь с вами развлекаться.

Он развеселился и спросил:

– И почему нет?

– Потому что… – Она запнулась. – Потому что я слишком занята. У меня и учеба, и еще работа в кафе, так что совсем нет времени ни на что другое…

Она замолчала.

Кейтлин ожидала, что он начнет спорить. Но он протянул руку и длинными прохладными пальцами прикоснулся к ее щеке.

– Ладно, придется подумать, что можно сделать, чтобы ты изменила мнение, chérie[28].

Она не знала, что сказать. Но он и не искал ответа. В тот момент она вдруг поняла, как он близко. Как незаметно подошел. Он стоял так близко, что она чувствовала на своей щеке его дыхание, видела, как освещается бледным лунным светом лицо, когда он наклонил голову; что-то блеснуло у него в глазах – то, что она не смогла прочесть. Слишком поздно она поняла его намерение. Она все еще пыталась придумать, как его остановить, а он уже ее целовал.

Сначала он слегка коснулся ее губами, так нежно, что она даже не поняла, а было ли что. Не встретив сопротивления, его губы нашли ее по-настоящему,