От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

пить, как он говорил, «из-за неладов в семье». Последнее время опустился и морально, и физически, бродяжничал, задерживался органами милиции. С бывшей женой Савельева мне тоже приходилось неоднократно встречаться. Сначала она вместе с Савельевым приходила, просила вылечить его, была к нему внимательна, старалась поддержать. Два раза приходила одна, уже с просьбой помочь в оформлении Савельева в дом-интернат для психохроников, говорила, что тот пьянствует беспрерывно, что издевается над ней и над сыном, угрожает, что она потеряла веру в возможность вылечить его и теперь думает только об одном: как избавиться от соседства, которое стало опасным для неё и сына. Моё личное впечатление от Савельевой положительное: женщина хорошая, доброжелательная, приятной внешности, интересная собеседница. Правда, с нервами у неё не совсем хорошо (чрезмерная эмоциональность, суетливость), но для женщин, чьи мужья злоупотребляют спиртным, это типично. Да и профессия у неё такая. Я обещал ей помочь оформить Савельева в специальный дом-интернат. Знаете, я уже двадцать лет работаю наркологом, а могу вспомнить только три-четыре случая, когда закоренелые пьяницы стали трезвенниками. У нас приблизительно то же положение, что и в онкологии: к врачу идут тогда, когда болезнь заходит слишком далеко и процесс становится необратимым. Как и в случае с Савельевым. Он говорил, что сам себе не рад. А если вспомнить, что он запил, не сняв кода, то можно предположить следующее: у него начался алкогольный психоз, и он сам… В таком состоянии многие больные слышат «голоса», которые приказывают им самое невероятное: «подожги», «убей» и так далее. Но вы говорили про характер ран… Только мне кажется, что Савельева на такое не способна.

Марченко Любовь Егоровна

Я знаю и его, и её. Нину — со студенческих лет, Павла — с того времени, как поселились вместе. Сначала о ней. Вот говорят про Нину Николаевну так: хорошая, знающий специалист, справедливая и так далее. Может, и так. Но есть в её характере неприятная черта: она любит пошутить. А шутки те далеко не безобидные. Только она сама не замечает этого. Помнится, были мы на третьем курсе… Почему вы так смотрите? Правда, я в школе сейчас не работаю, но образование у меня такое же, как у Савельевой. В одной группе учились. Так вот, тогда мы были на третьем курсе. В Нину влюбился парень, Романчиков Виталий. Парень симпатичный, скромный. Он ходил на занятия в тёмно-синем костюме, и брюки были чуточку коротковаты. А тогда это немодным считалось. Надо было, чтобы штанины асфальт подметали. И Нина стала над Виталиком насмехаться. То спросит как бы между прочим: «Виталик, тебе брюки, наверное, в наследство от младшего брата достались?» То: «Ой, Виталий, какие у тебя носки красивые! Такие грешно длинными штанинами прикрывать…»

Он сам деревенский, видимо, из бедной семьи, и костюм тот у него, наверное, единственный был… А то ещё. Училась в нашей группе девушка, Костеева Наташа. Она часто болела, худющая была — прямо светилась. Нина называла её Кощеевой и считала это остроумным. Она и над Павлом издевалась. Вот спрячет он пол-литра, а она найдёт. Ну хочешь ты вылить ту водку — вылей тихонько, незаметно. Где там? Она позовёт Павла и на его глазах выльет в раковину или в унитаз. Каково это видеть пьяному человеку? А она ещё и запоёт: «Я хотел въехать в город на белом коне…» А если уснёт он пьяный на улице, она, вместо того, чтобы разбудить да домой завести, на плечо ему записку положит: «Алконавт на финише». Где же он по-хорошему будет с ней? Гонял, конечно. И правильно делал. Павел говорил, что Нина и сын даже еду от него прятали. И били. Я, когда Нина дома, туда не хожу. Мы с ней давно не общаемся. Она ведь святой себя выставляет, а мы люди грешные. К Павлу я заходила иногда. Кое-когда по чарке с ним выпьем, он мне пожалуется, я ему. Поплачем вместе. У меня тоже жизнь наперекосяк пошла. Я ведь раньше инспектором районе работала. Сейчас вообще не работаю. Целый букет болезней.

А Павла я в тот день видела. Часов в девять утра. Он у подъезда стоял, а я к свекрови шла. Трезвый был. Я поздоровалась, приостановилась даже, а он равнодушно посмотрел на меня и не ответил. Я удивилась: что это с ним? Ну а часа через три его мёртвым нашли. Кто его знает? Может, убил кто, а может, и сам на себя руки наложил от такой жизни.

Савельев Виктор Павлович

Я не знаю, о чём говорить. Вы спрашивайте, а я буду отвечать. Сначала скажу только, что мама его не убивала. Она сначала его жалела. Есть ему готовила, убирала за ним. Весной ему куртку купила красивую. Ту, что он раньше носил, порвал где-то пьяный. И шапку зимнюю купила. Он куртку ту один раз надел и без неё вернулся. Может, пропил, а может, снял кто-то. Лучше бы мне купила. У него комната была, где спальня. А мы с мамой в зале жили. Давно уже так жили. Бил. Я его два раза бил. Когда маленький был, боялся, потому что он за нами с топором и с ножом гонялся. Мы тогда убегали. Когда к тёте Зое, а когда просто по улице ходили, пока не уснёт. А потом я вырос и стал маму защищать. Так он меня возненавидел. Щенком называл, говорил, что я ему не сын. Трезвым он почти не бывал. Однажды он маму чуть не задушил. Она уже почти не дышала. И я его побил. Нет, не жалею. Он мне не отец был. Я не знаю. Я на занятиях был. Мне туда позвонили, и я приехал. Не забирайте маму. Вы не думайте, что я какой-то дебил. Все считают, что если отец пьяница, то дети дебилы. Просто я сейчас не могу говорить. Не трогайте маму, не то я… я тогда вашу милицию подожгу или взорву. И очень просто. Ну и что, если не видел? Я и так знаю, что мама не убивала. Она крови боится. Ничего больше не скажу.

Преступница?

«Он на кухне, а она вон там, в спальне…»

Что же, он — жертва, а я (какие ещё могут быть сомнения?!) — убийца. В свидетельстве о его смерти будет записано: «Савельев Павел Петрович умер 13 сентября 1999 года в возрасте 49 лет». Но для меня