От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

Провела три урока: два первых в одиннадцатом, а третий — в своём «любимом» девятом «А». После девятого «А» настроение, как всегда, паршивое. Это ж надо было собрать в одном классе столько, как бы помягче сказать, альтернативно одарённых детей! Из девятого «А» вышла «никакая». Захотелось выпить чашку крепкого чая, и я решила сбегать домой.

Дверь была заперта. «Снова пошёл пить, — подумала я. — Пусть бы ты уже смолы горячей напился!» Перешагнула через порог и сразу почувствовала какой-то незнакомый приторно-сладковатый запах. Встревоженная, бросилась на кухню и… онемела от ужаса: он лежал на полу, а вокруг растекалась огромная тёмная лужа…

Кровь… Это была кровь! А в луже крови — его белое, неживое (я это сразу поняла) лицо. Говорят, в такие минуты человек становится как бы не в себе и ничего не помнит. Я помню всё до мелочей. Помню и то (низкое? подлое?) чувство, которое пересилило все остальные, — чувство облегчения: вот и кончились мои страдания, вот и всё! Помню, как хотела, но не могла кричать, как бежала в школу. Почему в школу? А куда ещё? Куда ещё я могла бежать? Вот тогда и поняла, что мои слова о неблагодарной, опротивевшей работе — следствие обычной женской ворчливости. Школа, пожалуй, самое дорогое в нескладной моей жизни. Вот поэтому я и бегу туда, бегу, чтобы избавиться от ужаса, который только сейчас по-настоящему начал овладевать мной. Он и сейчас не отступает от меня. Я будто воочию вижу последние мгновения его жизни — поднятый чьей-то рукой нож и выражение нестерпимой боли на побледневшем лице. Вслух обзываю себя оскорбительными словами и тут же стараюсь оправдаться (перед кем?): «Я делала для него всё что могла. Я не виновата!!!»

А кто виноват? Тот, кто убил. Но кто, кто мог его убить? Кому нужно было, чтобы он умер? Кому, кроме… меня? Вот как! И нечего обижаться на следователей и даже на того «опера». На их месте я думала бы так же. Скорее бы они забрали меня, иначе сойду с ума. А что? В тюрьме тоже живут. Привыкну. Туда, случается, попадают безо всякой вины. Так пусть бы забирали. Но вот не забирают же! Только вежливо попросили за пределы района не выезжать да взяли на экспертизу плащ и костюм, которые были на мне в то время. И ножи. Оба ножа — мои… наши. Обычные кухонные ножи, один с чёрной пластмассовой ручкой, второй с металлической. Тем, что с чёрной пластмассовой, я утром намазывала на батон масло, так что… Да и другой нож я, по-моему, утром брала в руки. Значит, всё… Но я же не убивала! Следователь спрашивал, были ли у Савельева враги. Какие враги? Не было у него ни друзей, ни врагов! Правда, он однажды говорил, что «влип» и что теперь ему надо отсюда срочно сматываться. Только это, скорее всего, был пьяный бред: Савельев, несмотря на широкие плечи и мощные кулаки, был обычным трусом и никуда «влипнуть» не мог. Героем он чувствовал себя только дома. Последнее время стал побаиваться Вити.

Витя… Что будет с ним, если меня посадят? Да если и не посадят. Парень он довольно трудный: нервный, несдержанный. Но меня в большей степени беспокоит другое: дважды я замечала, что от него попахивает вином. А ему ведь ещё нет и семнадцати! Неужели из него вырастет другой Павел?! Боже мой! Всё что угодно, только не это! Вот и Бога вспомнила. Почему-то все мы, без исключения, обращаемся к Богу только тогда, когда с нами случается беда. А в светлые минуты жизни мы не то что не верим, а просто забываем о Нём. Да и во что нам сегодня верить?

И всё же… Боже, великий и милостивый, помоги мне!

«Следствием установлено…»

Я перелистываю странички дела Савельевой, читаю показания свидетелей, просматриваю заключения экспертизы, чтобы окончательно убедиться: убийства не было. Савельев покончил жизнь самоубийством. Главное доказательство тому — заключение судмедэксперта о характере ран на шее покойного. Рядом со смертельной раной обнаружены несколько поверхностных: самоубийца как бы примерялся, набирался смелости, прежде чем отважиться на роковой удар. Сначала он пытался убить себя, пронзив грудь. Но нож оказался недостаточно острым… Удар ножом нанесён в правую сторону шеи, что сначала озадачивало. Но позже выяснилось, что Савельев был левшой. Это засвидетельствовали бывшая жена, сын и знакомые Савельева. Повторный, более детальный осмотр места происшествия ещё раз подтвердил: никто из посторонних в квартиру не проникал. Смерть Савельева произошла между девятью тридцатью и десятью тридцатью часами. Следствием установлено, что Савельева Нина Николаевна, подозреваемая в убийстве мужа, в это время находилась в школе, где проводила уроки в одиннадцатом и девятом классах, и никуда из помещения школы не отлучалась.

Ещё одно самоубийство…

В последнее время они становятся довольно частым явлением. Далеко за примерами ходить не надо. По какому-то невероятному совпадению в тот же день в деревне Дубовый Лог в доме по улице Школьной (улица в посёлке Ольховое, где жил Савельев, также носит название Школьной) в полдень, перерезав вены, ушёл из жизни одинокий сорокавосьмилетний мужчина. Самоубийство… Что это такое? Проявление слабости или, наоборот, силы характера? Сколько ни спорили об этом в самых разных кругах, но к общему мнению, по-моему, так и не пришли. Одно бесспорно: довольному жизнью человеку такое в голову не придёт.

Что довело до самоубийства Савельева? Врач-нарколог Шеметов высказал предположение, что у Савельева, скорее всего, начался алкогольный психоз. Такое случается во время вынужденного перерыва (нет денег, негде взять спиртное) после длительного периода употребления алкоголя. Но предположение и есть предположение. Если бы можно было убедиться, что это именно так, — а убедиться уже невозможно, потому что никакая экспертиза не в состоянии определить это, — то можно было бы закрывать дело за отсутствием состава преступления.

Однако есть свои «но»: показания свидетелей, которые дают основания… Представляю завтрашний разговор с Ниной Николаевной Савельевой и чувствую себя не очень уютно. «Нина Николаевна, — скажу я, — следствием установлено, что Савельев Павел Петрович окончил жизнь самоубийством. Вы можете забрать свои вещи». Она, как всегда бывает в таких случаях, с облегчением вздохнёт: «Спасибо вам, Виталий Дмитриевич» и попытается улыбнуться. А я вынужден буду продолжить: «Но есть в Уголовном кодексе ещё одна статья: «Доведение до самоубийства», и я, исходя из показаний некоторых свидетелей, должен возбудить против вас дело по этой статье».

Ну и профессия у меня! Сколько раз