Хочу свести тебя с ума - Анна Белинская

– Тебе никогда не нравилась моя грудь, – улыбаясь, напоминаю ему и шумно выдыхаю, когда Паша всасывает в себя сосок, посылая колкие импульсы по моему кровотоку.

– Я передумал. На вкус – огонь, – усмехнувшись, бормочет он и, приподнявшись на локтях, снова целует меня в губы, толкаясь в рот языком. – Охуенно вкусная девочка. Можно?

– Мхм, – хныча, даю разрешение, сама не зная на что. Плевать! Что бы он сейчас ни сделал, мне понравится все. Потому что это с ним! Потому что это он! – Ааах, – выдыхаю, жмурясь и ощущая его пальцы в самом сокровенному месте.

Лицо жарко вспыхивает. Я вся болезненно вспыхиваю, потому что чувствую, как влажно там, где он гладит меня.

– Паш, Па-аш, – плаксиво шепчу, крепко хватая его запястье.

Надо остановить, да… Но такие бешеные токи гуляют по всему телу, что я могу только дрожать, напрягаясь и… шире развести колени, чтобы ему было удобнее трогать меня.

– Блять…– шипит Волков, чутко улавливая мой посыл – я не сопротивляюсь, я полностью поддаюсь.

Между нами мгновенно что-то меняется. В самом воздухе. Атмосфера будто становится гуще, мешая свободно дышать. Паша отстраняется на секунду, снимая через голову футболку, стягивает верх с меня. С секунду жадно рассматривает мою обнаженную грудь в темноте. От его взгляда на коже, покрывшейся мурашками, будто расцветают ожоги.

А потом снова наваливается сверху, принимаясь жадно и требовательно меня целовать.

Я задыхаюсь, верчусь под ним, словно на раскаленной сковороде. Его руки везде: гладят ребра, щупают бедра, сминают попку, вжикают молнией и ловко стягивают джинсы с меня, оставляя в одних трусиках. Паша отрывается от моего рта и ведет губами влажную дорожку по шее вниз, лихорадочно оглаживая тело. Целует, посасывает соски по очереди, широким языком проходится по животу до пупка, ниже…

– Боже, нет…Н-нет, – сдавленно шепчу, когда чувствую влажный поцелуй через ткань трусиков. Свожу колени, застеснявшись, и пытаюсь оттолкнуть его голову.

– Тихо… – шипит чуть раздраженно, еще раз целуя туда, – расслабься, девочка, это же кайф, – ласково, чуть насмешливо и очень возбужденно.

– Паш… я, – хнычу, – Па-аш…

Рвано тяну воздух носом, больше не в силах произнести ни единого слова, когда он рывком спускает по ногам мое белье и целует лобок.

Ох, твою мать, аа-а!

Я сейчас сгорю от бешеной смеси удовольствия и стыда!

Пашка по-хозяйски закидывает мои ноги себе на плечи. Одна мужская ладонь ложится на мой живот, чтобы не дергалась, вторая рассеянно гладит бедро, пока губы и язык творят такое, что я могу только судорожно стонать, крепко закрыв глаза.

– …Зайцева!

Оглушенная происходящим, за гранью сознания слышу свое имя. Мое тело такое тяжелое, вялое, словно его каждая клеточка наполненна приятной ленью, что обращаю внимание на звуки извне только тогда, когда дверь в комнату грохает о стену.

– Что? – громкий возглас резонирует в ушах и бьет по вискам. Я вздрагиваю будто меня шарахнуло током. – Да вы… вы…

– Соня, блять! – орет Паша, выглянув себе за плечо.

Соня?

Он сейчас сказал «Соня»?

– Вы…вы серьезно? – верещит Рязанцева, прикрывая рот ладонью.

– Соня, выйди из комнаты! – рявкает Паша, подхватывая покрывало и натягивая его до самого кончика моего носа.

Меня трясет, когда смотрю то на разъяренную девушку, то на Пашу, который растерянно поправляет вздыбленную ширинку и озирается в поисках футболки.

– Ненавижу. Мрази! Какие же вы мрази! – Соня бросается вперед и попадает в руки Волкова, который прижимает ее к себе с такой силой, что я закрываю глаза.

Это самый неловкий момент в моей жизни. От неловкости хочется умереть. Дрожь сотрясает тело так, что зубы стучат друг о друга и голова кружится.

Подтягиваю колени к себе и прячусь в них, зажмуриваясь.

– Тш-шш….тихо…Спокойно…– слышу голос Волкова, которым он успокаивает Софию, и зажмуриваюсь сильнее.

– Отвали! Отвали, мудак! Как ты мог? Сволочи, мрази! Ненавижу! – всхлипывает она, задевая меня до кончиков пальцев ног. Ее плач касается меня везде. Колет иглой совести и откуда-то взявшейся вины.

– Отпусти меня, мудак! Опусти! Я убью тебя, слышишь?! – кричит она. – Дрянь, какая же ты дрянь, Зайцева!

– Соня, успокойся! – гремит Паша. – Пойдем поговорим.

– Отстань от меня! Сука, как ты могла? Я же тебя приняла в нашу команду! Помогала! А ты…змея. Довольна? Ликуешь?

Каждое брошенное в меня слово достигает цели. Я стискиваю зубы и крепко сжимаю веки, не смея посмотреть на девушку, которой сделала больно.

Она любит Пашу, и ей больно. Мысль об этом поднимает волну тошноты.

– Что у тебя еще есть? Давай! Выкладывай все, дрянь!

Я замираю. Перестаю дышать, прислушиваясь к словам.

– А че сразу-то не выложила? Ждала удобного случая?

Вскидываю подбородок и смотрю на Софию, которая пытается вырваться из рук Паши. Он держит ее крепко, но в ней столько ярости, направленной на меня, что воздух в комнате кажется раскаленным.

– Молчишь, дрянь? Нечего сказать?

– София, прекрати! О чем ты? – Паша отстраняет ее, удерживая на вытянутых локтях, и заглядывает в заплаканное лицо.

– О чем? О чем? А ты не в курсе, да, мудак? Вот об этом! – София вскидывает руку и пихает ему в лицо телефон.

За спиной Волкова мне не виден экран, но я проваливаюсь куда-то очень низко, когда спустя секунду Паша рычит:

– Блять…Откуда эта хрень?!

– Ты меня об этом спрашиваешь? – взвизгивает София, округляя свои и без того широкие глаза. – Лучше спроси у своей типа «родственницы»! – она тычет в меня пальцем, выглядывая из-за плеча Паши. – Еще монашку из себя строила, божилась, что между вами ничего нет! Овца!

– Соня, прикуси язык! – рычит на нее Волков, встряхивая за плечи. – Ты сейчас нарываешься на неприятности…

– Неприятности? Куда еще больше? – орет в истерике Рязанцева, перебивая Пашу. – Теперь весь универ будет обсуждать меня не как звезду профкома, а порнохаба! Завидная слава, ничего не скажешь! – Ее гневный взгляд вновь упирается в меня: – я тебя засажу, поняла?!

Соня снова начинает трепыхаться в руках Паши, и я уверена, если бы не он, она бы накинулась на меня как бойцовская собака, пока я растерянно пытаюсь понять, о чем говорит Рязанцева. Но дрожь в теле и растерянность настолько велики, что заглушают всякие разумные мысли помимо тех, что я хочу испариться! Провалиться сквозь землю! Или хотя бы одеться, наконец…

– Стремно, да. Но с какого хера ты наезжаешь на Лину? – взрывается Волков.

 Не сильно, но вполне заметно отпихивает девушку от себя, подталкивая на выход, к распахнутой настежь двери.

– Ты идиот, Волков? Не видишь, чье имя на скрине? Это она! Она разослала все эти