Совместное дыхание. Жизнь и любовь подводных пловцов - Светлана Хромова

квартиру. «А это папина комната», – подруга открыла дверь в самую маленькую светлую комнату с небольшой кроватью, застеленной зеленым покрывалом. Они сели на это покрывало, и тогда Маша, совершенно не понимая, как такое может быть, спросила: «Варь, а почему папа с мамой спят отдельно?» И подруга ничего ей не ответила.

– Даже не знаю, с чего начать свой рассказ. – Игорь внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь прочитать Машины мысли.

– Ну начни сначала. Например, ты служил в армии?

– В армии? – переспросил он. Служил, а как же.

– В каких войсках?

– ПВО.

– ПВО?

– Ну да! Поел, выпил, отдохнул.

– А шрам у тебя оттуда?

У Игоря на спине был большой шрам, разрезавший лопатку, похожий на реку, отделившую остров от материка. Маша и раньше хотела спросить, откуда он, но почему-то не решалась. Она боялась, что за этим шрамом какая-нибудь страшная история, о которой не хочется говорить. Но узнать, откуда он, все равно хотелось…

– Шрам? Это не интересно.

– А что интересно?

– Интересно, понравилось ли тебе сегодня. Я хотел, чтобы тебе понравилось.

– Ну конечно, понравилось, спрашиваешь еще! Кто бы мог подумать, что рядом с Москвой такое сокровище! И никто не знает…

– А может, и к лучшему?

– Почему к лучшему? Это нужно отреставрировать, сделать музей и экскурсии привозить! Автобусами.

– А из тебя бы отличный директор этого музея получился!

– Не возражаю, – улыбнулась она.

– Тогда давай выпьем за процветание этих мест, за то, что мы с тобой так здорово здесь очутились сегодня, надеюсь, у нас будет еще много таких моментов! – он поднял свой бокал с водой.

– Хороший тост. За процветание этих мест… Как думаешь, а почему мы никогда не пьем за родину?

– За родину? – Игорь задумался.

– Да, почему? Почему бы не выпить за свою страну, за землю, на которой живешь, за людей, которых любишь? Пьют же за родителей…

– Ну это в СССР, наверное, было. Хотя нет, тоже не помню.

– Вот и я не помню.

– Может, в свое время этим просто перекормили?

– Как же перекормили, если ты не помнишь?

– Да куда уж мне, старому динозавру…

– Да при чем здесь старый! Я хочу выяснить, почему мы не пьем за родину…

– Почему не пьем? Мы пьем! Предлагаю выпить за нашу великую родину, за ее граждан и гражданок, особенно одну, очень симпатичную, с которой мне повезло сегодня коротать этот день и, я надеюсь, ночь…

– Игорь!

– А что? За Россию, конечно! И за тебя…

Когда официант принес десерт – шоколадный пирог с мороженым, от Анжелы пришло сообщение:

«Привет! Ну и где ты?»

Наскоро ответив: «В Бронницах, отстань, безумная женщина», – Марианна, до смерти любившая сладкое, отломила шоколадный кусочек.

– Хочешь? – через какое-то время спросила она, не без труда отрываясь от шоколадного теста.

– Да нет, не надо, сладкое – это для тебя, – ответил он, отпивая чай из своей кружки.

«Не надо…» – Маша вспомнила, как Геня постоянно норовил залезть в ее тарелку со словами: «Дай попробовать!» И если вначале это ее умиляло, то потом начало раздражать. Иногда ей удавалась, опередив его, перебросить часть своего блюда в его тарелку. Но сейчас Марианне стало неприятно, словно Игорь поставил между ними невидимую преграду. «Подумаешь, не надо!» – Маша сморщила лоб, намереваясь обидеться, но тут он протянул ложку и взял кусочек мороженого: «А вообще-то немного сладкого не помешает!» Она смотрела, как движутся навстречу друг другу их ложки, работая синхронно, словно две маленькие лодочки, постепенно открывая светлое дно тарелки. Было немного странно, что Игорь сидел напротив, Геня, наоборот, всегда подсаживался к ней, даже если места было мало, и им становилось тесно. «Наверное, он хочет на меня смотреть», – решила Марианна, успокаиваясь.

Она подумала, можно было бы произнести эти слова здесь: «я тебя люблю» – наконец-то фраза запомнилась в нужном порядке. С другой стороны, кафе – не так уж и романтично для первого признания. К тому же здесь она вспоминала Геню, да и эта Таня его… Но где, просто на улице? Но почему в Бронницах, а не в Москве? А если в Москве, то в каком месте, может быть, у той церкви? И тогда это произойдет не сегодня…

Они вышли из «Старого лиса» когда уже начинало темнеть.

– Предлагаю забежать в местный музей, как раз успеваем, а город завтра посмотрим, – предложил Игорь.

Маша согласилась, и они пошли к музею. Игорь шел уверенно, иногда сверяясь с картой в телефоне. Кроме них, посетителей не было, и смотрительница предложила кратко познакомить их с экспозицией. Рассказав немного об истории города, первых упоминаниях в летописях, временах Екатерины Великой, декабристах Фонвизине и Пущине, потомках Пушкина, полногрудая немолодая дама, представившаяся Адой, показала им стенд с вещами, найденными во время раскопок. За спиной нежданного экскурсовода Маша увидела комнату с интерьерами русской избы и захотела туда заглянуть, но энергичная женщина опередила ее, заградив вход: «Про это я потом расскажу!» А сейчас давайте заглянем в другую комнату – нашу гордость! Гордостью музея оказалась экспозиция, посвященная художнику Ивану Семеновичу Малинину. «А здесь мы храним его картины и вещи!» – с придыханием объявила гид и взмахнула рукой, словно купчиха, приглашающая в лавку с товарами. Когда рассказ о судьбе художника перешел в двадцатый век, дама вздохнула, скорбно закатила глаза и выдохнула: «Конечно же, был репрессирован большевиками!» Однако дальнейший рассказ о судьбе Ивана Семеновича никак не был похож на участь расстрелянного или заключенного, и Марианна спросила, каким образом репрессии его коснулись. «Он сидел три месяца», – после паузы ответила экскурсовод и моргнула так, словно смахивала невидимую слезу.

– А за что сидел? – спросил Игорь.

– Как и все – ни за что! – развела руками экскурсовод.

– А воры и убийцы тоже сидели ни за что? Бандиты разные…

– Воры… Ну при чем тут бандиты?

– Ну как при чем? Вот вы говорите, что в то время все сидели ни за что. Выходит, преступлений не совершалось? Краж, грабежей, хулиганства – этого всего вдруг не стало?

– Нет, ну зачем же так обобщать?

– А зачем говорить, что все сидели ни за что?

Она сморщила нос, словно туда залетела невидимая муха, и неуверенно сказала:

– А теперь пройдемте в следующий зал.

Когда же во время рассказа о периоде Великой Отечественной войны Ада заявила, что в то время в партию вступали все, Игорь, равнодушно рассматривающий экспонаты, посмотрел на нее так, как обычно смотрел на своих обмишурившихся учеников:

– Вы что-то путаете. В партию вступить было непросто, и многие из желающих не могли этого сделать…

– Нет, это вы ошибаетесь, молодой