Навсегда моя - Инна Инфинити

- Да, давай уйдем отсюда. Я неважно себя чувствую.

Без лишних вопросов Сева просит счет и вызывает такси. На заднем сиденье машины он обнимает меня за плечи и водит носом по моей шее, но я не откликаюсь. Просто не могу себя заставить. Мое тело одеревенело и ничего не чувствует.

- Элла, ты точно в порядке? - спрашивает Сева, когда мы заходим в его квартиру. - Может, давай съездим к врачу? Ты бледная, а губы синие.

- Со мной все в порядке.

Я ухожу в гостиную, чтобы посмотреть на окна своей квартиры. В комнате Оскара горит тусклый свет. Значит, няня укладывает его спать.

- Элла, ну я же вижу, что не в порядке. Ты еще вчера вечером странно себя вела. Почему не хочешь рассказать мне, в чем дело?

Сева останавливается у меня за спиной и кладет ладони на плечи. Я дергаюсь, как от кипятка. Его руки прожигают кожу. Сейчас я отчетливо понимаю: не смогу провести с ним ночь, не смогу целовать его. Я скидываю с себя ладони Севы и отхожу на шаг. Он с подозрением прищуривается.

- Элла, в чем дело? - теперь его тон строг и требователен.

Я медленно пячусь назад, испытывая животный ужас в присутствии этого человека. Как все это странно. Я собственными глазами видела, как Севастьян убивал. Я знала, что он убивал раньше. Но я не думала, что он настолько жесток, что может заставить дочь смотреть, как умирает ее отец, а потом разрешить ее изнасиловать. Для меня это за гранью понимания.

- Элла, да что, черт подери, происходит? - повышает голос. - Ты ничего не хочешь мне рассказать?

- Хочу, - я не узнаю свою интонацию.

- Что случилось?

Облизываю сухие губы.

- Я получила письмо.

Сева настораживается.

- Какое письмо? От кого?

- От Кати Новосельцевой.

На миг возникает оглушительная тишина. Я замечаю, как напряглись плечи Севастьяна.

- И что она тебе написала?

- Могу показать.

- Покажи.

Я иду в прихожую за своей сумочкой. Мое сердце так колотится, что перекрывает звук шагов. Я достаю телефон, открываю письмо Кати и отношу Севе. Он читает долго и напряженно. Я стою, привалившись к стене и внимательно наблюдаю за тем, как меняется выражение его лица. Севастьян то скептически ухмыляется, то наоборот хмурится, то зло сжимает челюсть. Когда дочитывает, поднимает на меня взгляд.

- Это правда? - спрашиваю.

Сева медлит с ответом. Не хочет отвечать. И по его молчанию я понимаю: правда.

- Ты заставил Катю смотреть, как умирает ее отец, а потом позволил ее изнасиловать?

На лбу Севы пролегает глубокая морщина, в глазах появляется толика сожаления. Это красноречивее любых слов. Внутри меня что-то разбивается. Наверное, сердце.

- Элла, ну ты же прекрасно знаешь, что из себя представлял клан Новосельцевых. Тебе действительно их жалко? К слову, обвинения против жены Новосельцева были правдой. Просто Катенька не знала, какими махинациями занимается ее мама, прикрываясь должностью мужа.

- Мне плевать на Новосельцевых. Но мне не плевать на тебя. Ты правда совершил весь этот ужас? - тычу пальцем в свой телефон в руке Севы.

Сева несколько секунд молча смотрит в пол, словно провинившийся ребёнок. Затем поднимает на меня лицо.

- Мне жаль. Я не хотел, чтобы ты об этом узнала.

Мои глаза стремительно наливаются слезами.

- Элла, я должен был обезопасить тебя и Оскара. Ты как никто другой знаешь, на что был способен Новосельцев. Тебя похитили по его приказу. Тебя удерживали в заложниках. Тебя изнасиловали, - последнее слово произносит с нажимом и горечью. - Он бы не остановился, Элла, пока не уничтожил бы всех, кто мне дорог. Тебя и нашего сына - в первую очередь. Я не говорил тебе раньше, но моего отца убил Новосельцев. Он организовал покушение на него. Именно Новосельцев первым начал эту войну.

- Боже мой, Сева, хватит оправдывать свои чудовищные поступки тем, что не ты первый начал! И хватит говорить про своего отца так, будто он был святым человеком, которого убили ни за что. Твой отец был обыкновенным бандюганом. Таким же, как и Новосельцев, таким же, как и ты. Два бандита что-то не поделили, и один второго пристрелил, вот и все! - выкрикиваю.

Сева замер, не ожидав услышать от меня такую пламенную речь.

- Прости, что оскверняю память о твоем папе, - продолжаю более спокойно. - Но давай откровенно: твой отец был бандитом, убийцей и преступником, по которому тюрьма плакала. И если бы Новосельцев не убил твоего отца первым, то твой отец убил бы его, потому что они не могли что-то поделить. Я угадала?

По молчанию Севы понимаю: угадала.

- Знаешь, Сев, мне плевать на Новосельцевых. Они были преступниками и закончили свою жизнь соответствующим образом. Но мне не плевать на тебя. С того момента, как я прочитала письмо Кати, я не перестаю задавать себе один вопрос. Я не нахожу на него ответа. Может, ты поможешь?

- Какой вопрос? - едва шевелит губами.

- А чем ты лучше Новосельцева? - делаю к Севе несколько шагов и останавливаюсь в полуметре. - Чем ты от него отличаешься?

Сева молчит, потому что ему нечего ответить на мой вопрос.

- Ты тот же самый Новосельцев, только вид сбоку.

Сева обреченно прикрывает веки, как будто ему только что сообщили новость о смертельном заболевании. А я продолжаю:

- Знаешь, что самое обидное, Сев? Что наш сын любит тебя так же, как Катя Новосельцева любила своего папу-убийцу. Оскар смотрит на тебя такими же глазами в розовых очках, как Катя на своего отца. Ты только представь: лет через двадцать ты опять с кем-то что-то не поделишь, тебя пристрелят, а Оскар будет писать такое же слезливое письмо о том, каким прекрасным и замечательным человеком был его папа. Представляешь, как адресаты письма посмеются? Ровно как мы смеемся над Катей, - и в подтверждение своих слов я начинаю истерично хохотать.

- Элла, я покончил с криминалом, клянусь тебе. Это в прошлом. Я приложил много сил, чтобы вырваться из области в Москву.

- В вашей профессии бывших не бывает.

- Бывает. Элла, пожалуйста, поверь мне, - Сева берет меня за руку, но я вырываю ее. - Это все в прошлом.

- Ты монстр, - выдыхаю ему в лицо. - Ты чудовище.

- Элла, хватит.

- Ты такой же,