Холодный кофе, или Одиночество Офелии Коулман - Хелена Хейл

родственников, в груди затрепетало то самое чувство, какое можно испытать, лишь вернувшись домой. Волнение перед встречей с теми, кто роднее всех, кто примет, накормит, окутает безусловной любовью.

Я вышла из такси – не терпелось рассмотреть ранчо и сопоставить с воспоминаниями, но Аштон одернул меня.

– Эй, Лия, завтра я за тобой заеду, – скорее утвердил, нежели спросил он.

– Зачем?

– Боже, почему ты такая колючая?! Чтобы провести время вместе, погулять. Для чего же еще? – он недовольно покосился на меня.

– Ладно, спасибо за такси, Аштон, – бросила я.

Таксист сдал назад, развернулся и поехал к шоссе, как только я хлопнула дверью.

Я остановилась перед низкой деревянной калиткой, чтобы перевести дух. Белый забор опоясывал обширную территорию. Слева, по центру, стоял двухэтажный светлый дом с синими ставнями. В трех футах от него потемневший амбар, в котором дедушка хранил вилы, тачку, зерно и разную хозяйственную утварь. А еще там теперь жили куры – до меня донеслось их кудахтанье. Индеек, по всей видимости, бабушка с дедом продали или уже употребили к столу. В детстве я до смерти боялась их болтающейся под клювом розовой «сопли».

В детстве… до того как умер отец, мы каждое лето проводили на ранчо. Призрак маленькой, худенькой девочки с длинными русыми волосами пронесся мимо, в сторону конюшни. Как же я любила кататься верхом с дедушкой или отцом! И хоть последнего лошадь сбрасывала чаще, чем позволяла себя оседлать, он не оставлял попыток примкнуть ко мне в прогулке по окрестностям. Почему же я не помню Реймонда? Совсем?

Я развернулась вполоборота и присмотрелась к соседним фермам. Каждая из них протянулась на огромных участках земли, а разделяли их заборы и заросли пожелтевшей травы. Скорее всего, среди них была и ферма Беннетов. Я мысленно сделала ставку на ту, где стоял помпезный домик, фасад которого украшали пилястры. Может, они всей семьей улетали на острова, чтобы не умереть от техасской жаркой летней засухи? Потому мы не пересекались?

До того как стать замкнутой (читай – убить родного отца), я была любознательным, открытым к приключениям ребенком. Единственное, что не изменилось во мне с тех пор, – любовь к природе, книгам, собственным сочинениям и одиночеству.

Ладно. Отбросить ностальгию. Пора обрадовать родственников. Калитка вылетела из рук и стукнулась о забор – из конюшни послышалось ржание. Я прошла к дому и постучала металлической подковой. Бабушка появилась на пороге через минуту.

– Офелия?! – Глаза бабушки увеличились до размеров Плутона. – Вот это сюрприз!

Сходство бабушки и мамы всегда было заметно с первого взгляда: бабушка закрашивала седину в родной, черный цвет, карие глаза искрились за дором и, казалось, никак не могли принадлежать женщине шестидесяти лет – в них блистали юность и игривость. Губы побледнели и потрескались от сухого климата, морщины паутинкой покрыли лицо, но ничто не портило ее натуральной красоты.

– Привет, бабуль. – Я заключила ее в крепкие объятия.

– Что-что?! Здесь моя любимая внучка?! – Дедушка, который успел с нашей последней встречи похудеть на несколько фунтов, бросился меня обнимать.

Я прижалась к его светлому свитеру из овечьей шерсти, который он носил как минимум лет пятнадцать. Дед отпустил бороду, на впалых щеках появились ямочки.

– А ты разве не должна учиться? – Бабушка недоверчиво оглядела меня. – Выглядишь… скверно.

– Можно я все-таки пройду и расскажу вам все? – улыбнулась я.

Ночь укрыла пригород Далласа темным одеялом. В отличие от шумного Принстона, здесь стояла тишина, нарушаемая лишь сверчками. Бабуля накормила нас с дедом фирменной запеканкой с сыром, говядиной и фасолью. Я долго рассказывала им о своих успехах в итальянском и в литературе, о спектакле (над чем бабуля и дедуля долго смеялись, вспоминая, как отец наизусть зачитывал Гамлета), о своих новых друзьях и врагах, из-за которых, собственно, я и оказалась в Далласе.

– Милая, ты можешь занять любую из комнат на втором этаже, постельное белье в шкафах, – сообщила бабуля. – И… детка, я прошу тебя, не возвращайся к старому, хорошо? Мы гордимся тем, что ты сделала. Ты защитила себя и нашу дочь. Мы любим тебя, потому что ты добрый, светлый и целеустремленный человек. Не дай сплетням погубить себя вновь. Ах, вот если бы я могла приехать в Принстон, уж я бы научила жизни этих… – Бабушка всегда делала паузу, чтобы не произнести матерное слово.

– Спасибо вам большое. – Я чмокнула бабушку в мягкую щеку и вдохнула родной запах: базилик, молоко и душистое мыло.

Сон не шел часов до трех. Все это время я думала о том, каково будет вернуться в Принстон, ведь я дала слабину, сбежав от этих чертовых блондинок. Я думала о Реймонде, по которому безумно скучала и которого в то же время желала никогда больше не видеть.

Когда до меня окончательно дошло, что я сейчас Техасе, я вспомнила, что здесь жили Реймонд, Виктор и Аштон. Здесь они выросли. Значит, у меня есть все возможности для проведения собственного расследования!

13

– Лия, завтрак готов! – крикнула бабушка в семь утра.

Я привела себя в порядок, строя грандиозные планы на день. Накрутила волосы, которые отросли до ключиц, надела утягивающие кожаные штаны и местами дырявую футболку, затянула ремень, подвела глаза черным карандашом и вставила септум – чуть приблизилась к образу одной из любимых книжных героинь – Лисбет Саландер. Дедушка постарался воздержаться от комментариев, но его взлетевшие брови явно говорили о том, что он не одобряет мой наряд.

– Ого! Куда же ты собралась в таком виде? – спросила бабушка. – А я за яйцами хотела тебя отправить.

– Я схожу, накину твой плащ.

Собрав две корзины яиц, я вернулась в дом и села завтракать. Как раз когда я доедала тост с арахисовой пастой, в дверь постучали.

– Офелия, к тебе тут какой-то смазливый блондин! – крикнул дед.

Ясно, в кого моя мама столь тактична.

– Дедушка! – шикнула я, вытерла руки и поспешила к двери.

Выйдя на крыльцо, я захлопнула входную дверь, чтобы старики не подслушивали и не подсматривали. Лишь один «смазливый блондин» мог найти меня в Техасе. Он гладил подбородок, переминаясь с пятки на носок, и не сразу заметил мое появление. Думал о чем-то, оглядывая наш участок.

– Аштон, что ты здесь делаешь в такую рань?! – спросила я, решив заявить о себе.

– Вау! – воскликнул он и вздрогнул от неожиданности. – А куда ты собралась в такую рань? Сомневаюсь, что лошади оценят твой прикид. – Аштон пробежался внимательным взглядом по моей фигуре. – Мы едем в дендрарий.

– А-а-а, и когда же я на это согласилась?