Ворон, который меня пленил - Екатерина Началова

— Или нет. Я бы рекомендовал вам уточнить у этого знакомого, его ли это идея. До выяснения не рекомендовал бы вам принимать… Это что, еда? Вы ее ели? Остальные подарки ваш знакомый преподносит лично?

Под шквалом вопросов, я нахмурилась, медля с ответом.

Читает? Просто задает вопрос? Или… уже допрашивает?

— Давно здесь работаете? — задал князь новый вопрос. Он повернул голову, глядя на меня нетронутой левой стороной.

— Недавно… Этой весной начала. А по какому вопросу вы прилетели?

— По вопросу незаконного воздействия на одного из ваших клиентов.

Я выдержала пристальный взгляд.

— Кого из них?

— Об этом я буду говорить с начальником бюро, — мне вежливо отказали в ответе. — Простите мою подозрительность, миса, но по долгу службы я сталкиваюсь со преступными умыслами чаще, чем с романтичными. Однако… — князь отвел глаза, снова глядя на тучу. — Удаляюсь. Доброго дня.

Я проводила взглядом улетающего ворона, а затем уставилась на розовую бумажку уже знакомых конфет, выглядывающую из серой обертки. Холодная капля дождя упала на кожу ладони.

Кап.

Глава 30. Его романтика

Три небольших кубика, завернутых в тонкую розовую бумагу, мирно лежали передо мной на темном дереве стола. Устроившись от конфет на безопасном расстоянии, я гипнотизировала их взглядом. Ничего особенного, традиционные сладкие лакомства из меда, сухофруктов и ореховой крошки — кто бы мог подумать, что они могут стать причиной такого внутреннего конфликта?

«Может это просто паранойя?» — спросила я себя, тут же согласилась, что паранойя, потянулась к конфетам и, так и не решилась дотронуться.

А если не паранойя? Ведь я ела их — как раз перед тем, как мне стало плохо. В тот же день, когда Рейтор поцеловал меня в подсобке. И как раз перед отлетом, уже в конце рабочего дня. Розовые фантики смотрелись соблазнительно, я проголодалась, и…

Боль пришла ночью.

Капля холодного пота задрожала на виске.

Я смотрела на конфеты, не в силах думать о ни о чем, кроме них. Кто мог? И зачем? Мальчишки? Неужели эти светлолицые мальчишки? Они же совсем дети… Неужели они так ненавидят нас?

Однако… Нет! Свирин говорил про вознаграждение, о котором думал мальчишка.

От сердце отлегло — дети могли и не знать.

Но это означает, что существует отравитель…

Во рту пересохло. Поглядывая на конфеты, будто они в любую секунду могли обернуться ядовитыми змеями, я выпила остатки воды из кувшина. Затем пошла добывать воду. Качать из скважины приходилось вручную — рычагом, а затем отстаивать, чтобы осел осадок.

Несколько раз нажав на тугую металлическую рукоять, я задумалась, слушая как вода гудит, поднимаясь по трубе. Нет, чушь какая! Я отравилась супом. А конфеты мне подарил Рейтор. Да, например, Рейтор. Точно он. Дарит же он цветы! О конфетах, правда, ничего не говорил, даже не намекал…

Холодная вода захлестала в кувшин.

Меня кольнула догадка. Я кинулась к нижнему ящику стола, дернула ручку. В первый день на рабочем столе умершей Лады лежали несколько записок и…

Три точно такие же конфетки.

С ужасом глядя на шесть совершенно одинаковых конфет, я отступила. Дандиг говорил, что Лада жаловалась на живот. А Лада умерла здесь, в бюро, у нее такие же конфетки, у нее болел живот, у меня тоже болел живот, ужасно болел, чуть не умерла…

Страшные мысли закружились в безумном, все больше ускоряющемся хороводе. Буря снаружи зловеще завыла на разные голоса. В бюро потемнело. Не в силах больше стоять на месте, я вылетела за дверь.

Все! Хватит! Не хочу думать! Пусть думает Аний, Свирин, кто угодно! Прочь!

Ветер с дождем подхватили меня на лету, хлестнули по перьям. Я захлопала крыльями, барахтаясь в густом желе бури. Капли дождя застилали глаза, барабанили по спине и голове, как маленькие камни, словно крючками пытаясь удержать на месте. Каждый взмах давался нешуточными усилиями. Полет превратился из удовольствия в борьбу, а ветер из друга стал врагом, не желающим поддаваться.

Мне казалось, будто я пытаюсь лететь сквозь стену воды и ветра. Пытаясь подняться выше, я рванула вверх. Получилось! Радовалась я недолго — новая волна ветра сдула меня назад, как пушинку. Тщетно.

Через несколько минут борьбы я устала как после часа полета. Пришлось вернуться в бюро.

Замерзшая, мокрая и злая, я сидела на стойке, дожидаясь, когда уймется непогода, когда в дверь вместе с кусочком бури ворвался Рейтор. Мы договаривались встретиться у меня.

— Думал, ты уже дома. — Он раздраженно отряхнулся. Капли воды полетели в разные стороны. — Прилетел сначала туда. Понял, что не успела.

Фыркая, он стянул куртку. Мокрый до нитки, злой как концентрированная буря. Слипшиеся волосы прилипли ко лбу.

— Не успела, — я невольно хихикнула в ладошку и тут же осеклась. Рейтор полоснул по мне раздраженным взглядом.

— Смешно тебе?

Он потянулся, сгребая меня в руки. Я отпрянула.

— Ты холодный!

— Да. Буду греться о свою горячую пленницу.

Несколько секунд шутливой борьбы, в которой я быстро и с удовольствием проиграла, и Рейтор крепко стиснул меня обеими руками. Под холодом ткани от него дышало жаром.

«Вспомни».

Капля с его мокрой челки слетела на мою щеку.

— День сегодня родился из задницы быка… — Рейтор заговорил над моим ухом. — Буря летала за мной, как привязанная. Я от нее, она за мной. Не успел никуда. Замерз, устал… Соскучился.

От сдержанного «соскучился» пыхнуло огненной лавой. Мне мгновенно стало теплее. Я временно отложила фразу про качество своего дня и конфеты.

— Мы же только утром виделись… — уклончиво заметила я, только, чтобы он опроверг.

— С момента нашей встречи миновало сотни лет минут и тысячи веков мгновений… — после паузы певуче ответил Рейтор. — Я постарел с тех пор.

Я недоверчиво подняла голову, не веря ушам. Суровый Рейтор цитирует строки… из романтической поэмы?

— Это что? Ястреб и голубка?

Он на миг опустил ресницы и улыбнулся — совсем смущенно.

— О, Рей…

Скрывая улыбку, я снова обняла его, потирая ладонями мокрую рубашку на спине, чтобы согреть. Хотелось рассмеяться, но я сдерживалась, чтобы не обидеть его стараний.

— Мой друг из Змеев, — Рейтор заговорил, — уверяет, что девушки в восторге от романтичных поэм. Я всегда считал довольно нелепым читать их вслух. Молча еще терпимо, а голосом… Этот заунывный тон навевает зевоту. Что думаешь ты?

Я подняла на него глаза. Прямо говорить не хотелось, как и врать.

— Почитай мне еще… — попросила я вместо ответа.

Он не купился.

— Так тебе нравится?

Честно глядя во внимательные глаза напротив, я