Беспринципная - Юлия Резник

Секундой спустя меня неизбежно срывает. Я финиширую, шумно гоняя туда-сюда воздух. С силой ее к себе прижимаю. А отстрелявшись, за руку вверх тяну и подгребаю под бок.

— Ты говорил, что ненадолго, — беспокоится Зоя.

— Не могу сейчас уйти, — отмахиваюсь я, забив болт на назначенную встречу в банке, как забил раньше на гораздо более важные дела. Сильнее сжимаю руки. Чувствую, как ее от меня колбасит. Все никак не привыкну, что это не игра, не притворство. Что эта девочка реально так на меня реагирует. Так… На меня…

Спускаюсь вниз. Вон как она дрожит, как ей хочется… Зоя упирается руками в матрас, а голову поворачивает в сторону зеркала в дверце шкафа напротив. Бледные ноги раскинулись, живот выступает вперед… Наши поплывшие взгляды встречаются в отражении. Я опять возбужден. Как будто мне снова двадцать. По ходу дела меняю план, поднимаясь вверх и не спеша вхожу. Дурею от того, как плотно меня обволакивают горячие стенки. Кайфую, неторопливо двигая бедрами.

— Хорошо было? — спрашиваю, когда все заканчивается. Знаю, что да. Она мне всю спину исполосовала и так сладко охала… Но как пацану хочется похвалы.

— Очень, — шепчет Зоя, а еще через пару минут, когда дыхание приходит в норму, вдруг тихонечко замечает: — Нам нужно решить, что делать. Алиска спрашивает, почему я такая толстая. Скоро все узнают. И это хорошо, что Седке сейчас не до меня…

Взволнованную речь Зои прерывает настойчивый звонок в дверь. Она комично округляет глаза, резво вскакивает — беременность у нее протекает так хорошо, что ее можно назвать идеальной. Учитывая, как тяжело носила Седку Ануш, я просто нарадоваться не могу, что на этот раз все иначе. Но когда Зоя вот так скачет, по старой памяти один черт холодею, с большим трудом гася желание ее одернуть, чтобы лишний раз не кошмарить девочку своей паранойей.

— Кто это может быть? Ты ничего не заказывал? — переживает Зоя, завязывая поясок на округлившемся животе.

— Нет, — и себе натягиваю штаны. Зоя выбегает в коридор. Толстая, говорит. Ага. Со спины ведь вообще фиг скажешь, что девка на восьмом месяце.

— Это Генка! — сообщает неестественно высоким голосом. А в глазах такой ужас, господи… С чего вдруг? Сама же говорила, что он догадывается.

— Ну, так впусти брата. Я надену рубаху.

Для этого мне не нужно много времени. Возвращаюсь в коридор, как раз когда Генка понимает, что…

— Ты все-таки залетела. Твою же мать! — пацан, а на деле уже прилично поживший мужик, запрокидывает голову к потолку и с остервенением трет лицо руками. Те у него имеют характерный сероватый оттенок от мазута и машинного масла. Вокруг коротко остриженных ногтей — траурные рамки. Генка работает помощником механика на моей ферме, там грязной работы полно. Сколько ни скреби кожу с мылом — все даром.

Делаю решительный шаг навстречу. Генка улавливает движение краем глаза и резко оборачивается. Бросает на меня злобный взгляд и забористо так выругивается.

— Ну ладно, эта без мозгов, — быкует. — Но вы-то куда смотрели?!

— Пойдем на балкон, покурим, — предлагаю я, спустив пацану с рук наезд.

— Арман… — беспокоится Зойка.

— Ну, пойдем, — хмыкает Генка.

Балкон в этой квартире вполне себе. Достаю пачку сигарет, протягиваю Генке. Прикуриваю ему, себе. С силой затягиваюсь — обычно я стараюсь не курить, чтобы Зоя не дышала всяким дерьмом, но тут как удержаться? Тут сам бог велел подымить после двух-то оргазмов сразу. Ощущение, что никотин вытесняет из головы все ненужное… Она становится пустой и легкой.

— Зою не обижу. И не брошу. Можешь не переживать.

— Ну, пипец. Я теперь, конечно, спокоен, — ерничает защитник. Это невольно уважение вызывает, да. Не каждый, даже воспитанный в полной семье мальчишка вырастает мужиком. А этот как будто с самого рождения мало того что взрослый, так еще и с непонятно откуда взявшимися правильными установками. Его страхи за сестру вполне понятны, а потому я и тут вполне спокойно проглатываю Генкину резкость.

— Ген, я знаю, что это паршиво выглядит. И твои чувства мне понятны, у меня же у самого дочь, да… — перекатив сигарету языком к левому уголку губ, задумчиво устремляю взгляд на пенящийся абрикосовым цветом город. — Но вот так вышло. Что теперь? Посыпать голову пеплом? Это не в моем характере. Ребенка я буду любить. Зою тоже. Все необходимое у них будет. А там… Жизнь покажет, да? Мне можешь говорить что хочешь, а вот ее расстраивать не стоит. Знаешь же, наверное, что нельзя бабе в положении нервы мотать? Вот и не надо, Ген.

— Думаете, она сама себе их не мотает? Плохо же вы ее знаете! — сощуривается пацан.

— Ошибаешься. Знаю. Поэтому и прошу не нагружать ее лишний раз.

— А от семьи вы ее сбираетесь прятать?

— Нет. Зоя придумала легенду, что отец ребенка ее бросил, как только узнал о беременности. Пока буду придерживаться ее…

Я морщусь, не в силах скрыть, что мне это все поперек горла. Один черт я не придумал объяснения лучше. А для правды еще не время. И не факт, что оно хоть когда-то придет.

— Шикарная версия. Вот деревенские бабы обрадуются!

Справедливый упрек. От сплетен Зою даже я не смогу уберечь. С другой стороны, ей как будто плевать, что скажут. Она в поселок не собирается возвращаться. А в городе до нашей истории никому нет дела. Это Генке и растолковываю.

О том, что с уходом Ануш ситуация кардинально изменится, мы, не сговариваясь, молчим. Я, черт его дери, не хочу, чтобы она уходила!

— Так ты чего примчался-то, Ген?

— По делам в город ездил. И к Алиске заскочил, раз такое дело. А она мне и говорит, что у Зои круглый живот.

Киваю.

— Что за дела? Может, помочь могу?

Генка розовеет. Интере-е-есно.

— Нет, ничего не надо. Это все Борисыч…

Мой механик, то бишь.

— А что он?

— Мозги мне клюет насчет корочки. Ну, я узнал…

— Образование — дело хорошее. Какой присматриваешь универ? Политех?

Генка фыркает. Ведет пятерней по волосам:

— У меня девять классов образования. Какой там универ?

Черт. Вот это я лоханулся. Откашливаюсь:

— Колледж, значит?

— Ну, да. Только это бредовая затея. И вообще, Арман Вахтангович, мы сейчас не обо мне. Обидите мне сестру — хана вам, ясно? Мне терять особенно нечего.

— Смотри, как запел, — сощуриваюсь. — Терять всегда есть что. Но тебя я услышал. И ты меня, пожалуйста, услышь — Зоя мне не чужая. Я ее люблю.

Генка молчит. Только желваками играет.

— А как же