Беспринципная - Юлия Резник

— Да что? Устроим ужин при свечах, — смеюсь натужно-беззаботно. А что еще мне остается?!

— Слушай, а приходите к нам! — выпаливает Седка.

— Вот еще. Это семейный праздник, — отказываюсь я.

— А ты мне как сестра!

— Нет, Сед, исключено. Мать опять загуляла, малые на мне…

— Так приводи их с собой! Ну, пожалуйста, Зой! Ты должна меня выручить.

— Выручить? — изумляюсь я, запихивая кусок ветчины в холодильник, забыв, что тот совершенно, блин, бесполезен в отсутствие электричества.

— Ну, да. Ты что, забыла?! Я же пригласила Хачика. Он вот-вот приедет. И я боюсь, как бы папа все не испортил.

— А я тебе чем помогу? — подбираюсь.

— Ну, как же? Вас пять человек! Отвлечете от нас внимание. К тому же мне не помешает моральная поддержка. Пожалуйста, Зойка! Ты мне друг или кто?!

Оборачиваюсь к столешнице и натыкаюсь на вопросительный взгляд Генки. Прикрываю ладошкой динамик:

— Седка зовет нас встречать Новый год у них. Что будем делать?

Я думала, он тут же откажется, но, к моему несказанному удивлению, Генка соглашается:

— Ну, у них и у них. Там хоть телек будет.

— Сед, даже не знаю, — мямлю я, тайком разглядывая брата. — А тетя Ануш не против?

— С чего ей быть против?! Ты как скажешь!

— Ей нездоровится, а тут такая толпа — сама же говоришь! Шума будет… — вздыхаю.

Если честно, я не знаю, зачем противлюсь. Возможно, мне важно знать, что я сделала все от себя зависящее, чтобы отказаться от предложения, которое, учитывая нашу ситуацию, мне, по-хорошему, не стоило бы принимать. Но от мысли, что мы можем встретить Новый год вместе с Арманом Вахтанговичем, у меня сладко замирает сердце. И я гоню, гоню от себя эти мысли, потому что мне совершенно не нравятся те выводы, что напрашиваются из них.

— Маме получше. И она только за! — отрезает мне пути к отступлению Седка. — Ждем вас к восьми.

К восьми… Это уже через два часа! С пустыми руками идти не хочется, а значит, все же нужно хоть что-нибудь приготовить.

— На, вот, почисть. Свят, Лёня… Вы тоже не стойте без дела. Нас позвали к Гаспарянам.

Раздаю ЦУ, а сама себя ругаю за то, что не додумалась взять красивое платье. Есть у меня одно — синее, с интересной драпировкой, подчеркивающей грудь. Но что теперь об этом вспоминать, да? Свободный свитерок и лосины, которые я теперь предпочитаю неудобным джинсам, тоже неплохо смотрятся…

Собираемся быстро. Чтобы не выглядеть как бедные родственники, мальчишкам дарю подарки заранее. Лёнька со Святом радуются новеньким свитшотам, неловко благодарят. Генка более сдержан в своих эмоциях, хотя ему я подарила такой же.

— Дай сюда. Я понесу, — забирает у меня из рук пакет с угощениями.

— Без проблем. Тогда я понесу это…

— Отдай Лёньке со Святом!

— Да тут не тяжело. Это подарки, — отмахиваюсь я и вдруг как гаркну: — Алиса, тебя еще долго ждать? Мы уходим.

— Я уже готова! Класс?

— Отпад! — киваем синхронно с братьями, несколько ошалев от обилия блесток на ее лице. Сестра довольно улыбается и хватает с вешалки куртку.

На контрасте с темнотой, царящей у нас на участке, усадьба Гаспарянов утопает в мягком золотистом свете. Арман Вахтангович расстарался, развешивая гирлянды. Коротко стучу и тут же толкаю дверь, чуть не налетев на хозяина. Секунда — и всё во мне обмирает. Он в черной футболке и вытертых джинсах. Такой домашний…

— Зоя? — удивляется он.

— Здравствуйте, — мямлю я, чувствуя себя не в своей тарелке. Оглядываюсь на семенящих следом за мной братьев. На то, как все шире становятся глаза Гаспаряна, которого явно забыли предупредить о нашем приходе.

— Нас пригласили Седа и тетя Ануш.

— Зоя! Пришла все же! — не дает мне объясниться хозяйка, выплывая из кухни. — Мальчики…

— Угу. Тут кое-что на стол. Нести в кухню?

— Вот спасибо! Давай сразу в гостиную. Мы там накрыли… — тетя Ануш так радуется, словно они не обошлись бы без моих угощений. И не чувствуется в ней ни капли фальши. — А это что?

— Это небольшие подарки, — отвожу взгляд. — Я их под елку положу, ладно?

— Конечно-конечно. Вы проходите, мы уже собирались садиться. Ждем только Хачика.

Арман Вахтангович закатывает глаза. Я ловлю его взгляд и не выдерживаю — дёргается уголок губ. Он тайком улыбается в ответ. Кажется, он вовсе не злится, что я нагрянула к ним вот так. Еще и не одна. Только осознав это, я понимаю, в каком напряжении ждала его реакции.

— Какого еще хачика? — интересуется на ухо Генка, когда мы проходим в гостиную, чтобы разложить подарки.

— Седкин парень. Она хочет сегодня познакомить его с семьей, — поясняю я и вдруг замолкаю, удивленная странной реакцией брата. Приглядываюсь к нему повнимательнее. Но не успеваю понять, что с ним не так, вынужденно переключаясь на суету в глубине дома. — А вот, похоже, и он.

Хачик реально похож на лося. Арман Вахтангович описал его очень метко. Огромный, широкий в плечах, с лоснящейся гривой, на которую ушло явно полбанки геля… Он скорее отталкивает, чем притягивает. Не знаю, что Седка в нем нашла.

Сам Гаспарян от потенциального зятя явно не в восторге. Что думает про него тетя Ануш, не понять. Она со всеми приветлива. Седа же сияет, как начищенный чайник. Моим младшим до чужого гостя нет дела. А вот Генка с этого самого Хачика буквально не сводит глаз. Смотрю, как он периодически косится на Седу, как отворачивается, когда она смеётся над очередной плоской шуткой своего кавалера. Как сжимает челюсти, когда тот ее касается… И понимаю — да он же в нее влюблен! Боже мой, это так очевидно! Где были мои глаза?!

— Зой, все нормально? — окликает меня Седка.

— А? Да… А что?

— Да ничего. Ты кушай, кушай… — смеется.

Не понимая, что не так, опускаю взгляд к столу и мучительно краснею. Потому что, сама того не заметив, я в одно лицо втоптала пиалу красной икры!

Смех Седки подхватывают тетя Ануш, братья и даже Алиска, которая вряд ли понимает, что так развеселило взрослых. А Арман Вахтангович… Он смотрит так, будто я только что выиграла олимпийское золото. В глазах — умиление, гордость, нежность. Делаю страшные глаза. Мол, окстись, дурачок!

— Извините. Э-э-э… Я, кажется, задумалась.

Хмыкнув, Гаспарян подносит ко рту стакан с гранатовым соком. После чего встает, берет пиалу и, как котёнка, потрепав меня по загривку, бросает:

— Пойду еще подложу. Наверное, хорошая икорка… Раз так зашла.

Я обвожу всех собравшихся за столом виноватым взглядом и тоже захожусь в приступе