Все начнется с нас - Колин Гувер

Атлас вздыхает, уткнувшись мне в шею; наверное, те же чувства охватывают и его. Он начинает медленно двигаться, не переставая нежно меня целовать. Несколько минут спустя мы уже не целуемся, а пожираем друг друга, и оба блестим от пота, и я всецело, окончательно поглощена моментом. Ничто не имеет значения, кроме того, что мы снова вместе, и как же это правильно. Все, что с нами происходит, чертовски правильно.

Я там, где должна быть, — в объятиях Атласа Корригана.

Глава 23. Атлас

Мне давно пора домой, но как же сложно выбраться из постели после пары часов, проведенных с Лили! Сначала был диван, потом душ. А сейчас мы так устали, что сил хватает только на разговоры.

Лили лежит на спине, заложив руки за голову, и неотрывно глядит на меня, слушая мой пересказ вчерашней беседы с юристом.

— Он говорит, что я правильно сделал, показав Джоша врачам, — они обязаны сообщать о таких случаях в службу опеки. Но мне все равно тревожно. Выходит, судьбу моего брата решит государство. А вдруг меня сочтут неподходящим опекуном?

— С чего бы?

— Я много работаю. А поскольку я не женат, Джош периодически будет оставаться один. К тому же у меня нет опыта в воспитании детей. Власти могут посчитать, что Тим, как биологический отец, справится лучше. Могут даже вернуть Джоша матери. Возможно, того, что она натворила, недостаточно для лишения опеки.

Лили придвигается ко мне и коротко целует в предплечье.

— Помнишь, что ты сказал мне во время первого звонка по «Фейстайму»? Что я зря переживаю из-за событий, которые еще не случились.

— Так и есть.

— Вот видишь! — Она прижимается ко мне и закидывает ногу на мое бедро. — Все получится, Атлас. С тобой Джошу лучше всего, и те, кто будет решать его судьбу, с этим согласятся.

Мы обнимаемся; Лили кладет голову мне на плечо. Это невероятно: с подростковых лет мы оба сильно изменились физически, однако каким-то волшебным образом идеально подходим друг другу.

— Я хотела тебя спросить… — Лили отодвигается в сторону, чтобы взглянуть на меня. — Ты же помнишь наш первый раз? Что произошло позже тем вечером? После того как мой отец тебя побил?

Меня не удивляет ее вопрос, ведь я и сам об этом думал. Сегодня у нас случилась близость впервые с того злополучного вечера — понятное дело, мы проводим параллели.

Последняя запись в дневнике Лили именно об этом. Мне больно было читать, как сильно она переживала. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы тот вечер закончился по-другому.

— Я мало что помню… Наутро я проснулся в больнице совершенно растерянный. Я понимал, что меня избил твой отец, это хорошо врезалось мне в память. Но я не знал, навредил ли он тебе. Я несколько раз нажимал на кнопку вызова медсестры, однако в палату никто не приходил. Тогда я кое-как приковылял со сломанной лодыжкой в коридор. Я места себе не находил, все спрашивал, как ты, а бедная медсестра понятия не имела, о ком речь.

Пока я говорю, Лили обнимает меня все крепче.

— В конце концов она достаточно меня утихомирила, чтобы узнать твои контактные данные, а затем вернулась и сообщила, что вчера к ним в больницу поступил с травмами только я. Она поинтересовалась, не дочь ли ты Эндрю Блума. Я подтвердил это, заявив, что намерен выдвинуть обвинение против твоего отца. Когда я спросил, можно ли вызвать ко мне в палату полицейского, медсестра взглянула на меня с сочувствием. Я хорошо помню ее слова. Она сказала: «Закон на его стороне, дорогой. Никто не отдаст мэра под суд. Даже его жена».

Лили вздыхает, уткнувшись мне в грудь, поэтому я прерываю рассказ, чтобы чмокнуть ее в макушку.

— А потом? — шепотом спрашивает Лили.

— Я все равно заявил о побоях, так как понимал, что иначе твоя мать никогда не вырвется из его тисков. По моему настоянию медсестра позвонила в полицию, и в тот же день ко мне пожаловал коп. Впрочем, он ничего не хотел слышать и пришел лишь для того, чтобы я уяснил: твой отец в тюрьму не сядет. Мол, это он мог бы на меня заявить за незаконное проникновение в чужой дом и насилие над его дочерью. Так полицейский и выразился — «насилие», словно наши с тобой отношения были чем-то криминальным. А я и без того себя корил…

Лили встревоженно глядит на меня и прикасается к моей щеке.

— За что ты себя корил? Атлас, ты ничего плохого мне не сделал.

Мне приятно, что Лили так считает, но тогда я все равно чувствовал себя виноватым, ведь я привнес в ее жизнь столько тревог. А вдобавок еще и бросил ее одну.

— До сих пор сомневаюсь, верный ли выбор я тогда сделал. Я не хотел оставаться в городе и подвергать тебя опасности, вновь появившись у тебя на пороге. И не хотел попасть за решетку, потому что не смог бы после этого служить в армии. Я не нашел лучшего выхода, кроме как уехать и когда-нибудь в будущем возобновить общение, — если, конечно, ты продолжишь обо мне думать, как думал о тебе я.

— Каждый день, — шепчет Лили. — Я думала о тебе каждый день.

Какое-то время я поглаживаю ее по спине, по волосам, удивляясь, почему рядом с ней я ощущаю себя таким целым и почему раньше не представлял, что без нее я лишь жалкая половинка.

Конечно, все эти годы мне ее не хватало, и если бы я мог по мановению волшебной палочки вернуть Лили в свою жизнь, я бы сделал это, не раздумывая. Однако мы выстроили будущее друг без друга. У Лили появился Райл, у меня — карьера, и я смирился с такой судьбой. Научился жить без любви. Но теперь, когда мы снова вместе, без Лили я уже вряд ли почувствую себя прежним. Тем более после сегодняшнего вечера.

— Лили, — тихо зову я.