Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

не отрывала своего сиреневого взгляда от моего лица. Вертикальные зрачки в её глазах на мгновение закрутились спиралью, а затем расширились, полностью скрыв сиреневую радужку и превратив глаза дракошки в чёрные провалы.

Но чужая воля уже покинула моё тело, оставляя в груди чувство пустоты и какого-то сожаления.

Лислис очнулась, выгнулась в моих руках, пытаясь выбраться. Я отпустил её. Дракошка медленно побрела в воде к противоположному краю бассейна, присела там на такую же приступку и ткнулась своей головой в бортик:

— Тано-бинар иерр! (Отец-брат мой!)Тано-бинар иерр! (Отец-брат мой!) — едва слышно повторяла она.

Затем вскинулась, снова бросилась ко мне и, широко раскрыв снова ставшие сиреневыми глаза, будто пытаясь увидеть что-то в моём лице, с надеждой прошептала:

— Тано-бинар иерр? (Отец-брат мой?)

Но нет. Во мне уже не было того, кого она звала. Выдохнув, я моргнул и, протянув мокрую руку, погладил Лислис по голове:

— Он ушёл… твой тано-бинар… но он жив… я знаю…

Надежда погасла на мордочке дракошки и она, опустив голову, ткнулась мне в грудь. Тяжело вздохнула.

— Сш-ш-ш… — в так и оставшиеся распахнутыми двери купальни вползла нага.

Она чувствовала передвижения Лислис по саду и пыталась от неё уклониться — как всякий ребёнок дракошка часто бывала утомительной. Почувствовала она и мой запах и искала меня. Нашла.

В воздухе возле моего уха затрепетал тонкий чёрный язычок:

— Вихдис-с…

А великолепное в своей гладкой чешуе тело наги уже бесшумно втягивалось в воду. Она вползала в бассейн, так и оставаясь около меня и даже касаясь моего плеча четырёхпалой тонкой ручкой. Одно из колец тела наги коснулось кончика моего хвоста лежащего на дне бассейна. Лопатка на нём рефлекторно дёрнулась.

Устроившись в бассейне, нага высунула верхнюю часть тела прямо передо мной — это чтобы я сбежать не смог. В тот раз она меня догнала только потому, что я врезался башкой в железную лестницу.

Ну, что ж. Чему быть — того не миновать.

Нага упёрлась своими ручками в бортик бассейна с обоих сторòн от меня и нависла сверху. Грудь её с острыми чёрными сосками торчала прямо передо мной и предательская елда — моё наказание, тут же воспряла, показав багровую головку из-под воды. Язычок наги снова выплеснулся изо рта и заметался в воздухе, мимических мышц у неё не было, поэтому определить эмоции по лицу не получалось, но дрогнувший голосок выдал чувства Муники:

— Вих-х-х, можно?

Я выдохнул и, ничего не ответив, прикрыл глаза.

Нага прогнулась в пояснице и, таким образом, приблизила своё влагалище, к тому времени выглянувшее из некрупных мягких чешуй, ко мне, так, что головка члена упёрлась в самое преддверие. Там было влажно — нага уже окуналась в воду, и не жарко. Ещё раз изучающе поглядев на меня, нага придвинулась ко мне, насадившись на моё задеревеневшее орудие любви.

Лислис как будто этого и ждала. С криком: Муня! Она толкнула сзади нагу и та почти упала на меня, заодно насадившись до конца на член. У неё там было неглубоко — максимум полладони и очень узко. Стенки влагалища наги сдавили мой член, так, что двигаться было совершенно невозможно. Да ещё и дракошка, прекрасно понимая, что у нас с нагой происходит, бурно плескалась в воде, колебля нас толчками разгоняемых ею волн.

— Лислис! — выкрикнул я, — Прекрати! Эдесс пожалуюсь!

— Ну и пожалуйста, — пробурчала та, — ну, и жалуйся. А ты, хвостатая, говорила: ах, ах, Фигдис, ах, инкуб! Мы, наги, к инкубам неравнодушны…

Обидевшись на нас с Муникой, дракошка говорила совершенно нормально, без этой своей нарочитой детскости.

Фыркнув, она толкнула Мунику в спину и я зажмурился от боли — член, стиснуло клещами наговского влагалища и зажало там так, что ни взад, ни вперёд. Похоже у наг это вообще общее свойство организма — зажимать члены. Что во рту, что там…

Было очень больно! Я едва мог пошевелиться, подыскав такую позу, чтобы максимально снизить боль. Нага с её сильным телом широко раскрытыми глазами со ставшими круглыми зрачками тоже не двигалась. А потом под мой сдавленный шёпот (больно же!), понемногу стала опускаться ниже, с тем, чтобы наша сцепка оказалась в воде. Я подумал, что тёплая вода поможет расслабить мышцы наги.

А разобиженная дракошка выбралась из бассейна, выскочила из павильончика и, громко топоча по каменным плиткам дорожки, галопом помчалась в дом.

— Давай попробуем перевернуться, — предложил я Мунике, которая, как я чувствовал и видел — хвост её начал метаться из сторòны в сторòну, постепенно увеличивая амплитуду махов, начала паниковать. Судя по всему в публичном сексе для неё ничего необычного не было, как и для всех окружающих демонов, а вот боль — её и моя, пугали нагу. Да ещё и грозящий вот-вот наступить перегрев — про него я помнил с прошлого раза.

Повинуясь мне, она медленно начала поворачиваться на спину опускаясь в воду глубже и глубже, так, что в конце этой операции я оказался лежащим на ней сверху. Удобно… если бы не зажатый член. Переворачиваясь вместе с нагой я чувствовал, как в глубине её тела двигаются сильные мышцы. Тело, приспособленное к передвижению ползком, было очень сильным хотя по внешнему облику наги этого сказать было нельзя. Вот у Аул Бит…

Хозяйка домена оказалась легка на помине. Послышался мерный стук копыт и огромная тень упала на порог банного павильона. Она вошла внутрь, сразу заполнив собой просторное помещение. Меня придавила аура старшего демона и я спрятал лицо на животе Муники, а мой хвост, не найдя привычной ноги, обвился вокруг тела наги.

— Я его ищу, — прогудела демоница, пряча улыбку, — а он тут…

Звякнул браслет на шевельнувшейся кисти левой руки и меня приподняло над нагой, член всё ещё зажатый внутри Муники, натянулся как резиновый, доводя меня до безумия резкой болью и, вдруг, с влажным чмоком, опухшая посиневшая головка выскочила из наги, а взвился в воздух, подтолкнутый телекинезом демоницы.

— Пошёл отсюда! — напутствовала она меня, шлёпнувшегося на четыре точки посреди лужайки, через которую шла дорожка из каменных плит.

Подскочив и не обращая внимания на саднящую боль к члене, я рванул к углу, за которым был вход в дом — оттуда-то я и пришёл к павильону. Забежав в коридор с факелами, я присел к стенке от невыносимой боли. Осторожно взяв в руки горячий опухший член, увидел сине-багровую головку, раздувшуюся от зажима и грубого выдёргивания, чуть не плача, шмыгая носом, начал дуть на неё. Поток воздуха, казалось обдирал несчастный орган, а я, вытирая нос рукой, дул