Мой босс: Искушение соблазном - Яна Марс

— Дмитрий, здравствуйте. Можете, пожалуйста, подъехать? Мне нужно в свою старую квартиру.

Дорога заняла не больше двадцати минут. Подъезд пах знакомой смесью чистящего средства и чужой готовки. Дверь открылась, и на нее пахнуло затхлым, застоявшимся воздухом пустого жилья. Она щелкнула выключателем, и в прихожей вспыхнула тусклая лампочка.

Квартира была именно такой, какой она ее оставила несколько недель назад. Чистой, но безжизненной. На полках лежали ее старые книги, в шкафу висела одежда, которая сейчас казалась ей принадлежавшей совсем другой девушке — наивной, романтичной Ариане Орловой, которая еще не знала, что такое любовь к Марку Вольскому.

Она прошлась по комнатам, проводя пальцами по пыльным поверхностям. Вот диван, на котором она плакала после несправедливого увольнения. Вот стол, за которым она лихорадочно составляла свой "План выживания" перед первым рабочим днем. Здесь, на этом балконе, она ночами смотрела на город и гадала, что же ждет ее в будущем.

И будущее наступило. Оно было больше, страшнее и прекраснее всех ее девичьих грез.

Она подошла к окну своей спальни и посмотрела на знакомый, но такой чужой теперь двор. И поняла, что не может уехать обратно в пентхаус. Не сейчас. Этой ночью ей нужно остаться здесь. Провести последнюю, символическую ночь прощания со своей прежней жизнью, со своей независимостью, со своей одиночеством.

Она снова позвонила Дмитрию.

— Извините, я останусь здесь на ночь. Приезжайте, пожалуйста, за мной завтра утром, часов в девять.

Водитель, наученный, видимо, исполнять любые ее капризы, лишь покорно ответил:

Оставшись одна, она вздохнула с облегчением. Теперь никто и ничто не мешало ей совершить этот важный ритуал. Она сняла пальто и приступила к делу.

Она не просто собирала вещи в коробки. Она перебирала их, как перелистывает альбом со старыми фотографиями. Вот платье, в котором она ходила на первое свидание с парнем, имя которого уже с трудом могла вспомнить. Она улыбнулась и аккуратно сложила его в стопку "на выброс". Вот потрепанный томик стихов, подаренный подругой на окончание университета. Она пролистала его и положила в коробку "забрать с собой". Эти строки были частью ее души, и они переедут вместе с ней в новую жизнь.

Она открыла старый ящик комода и нашла там конверт с фотографиями родителей, своими детскими рисунками, первой зачеткой. Она села на пол, прислонившись к кровати, и подолгу рассматривала каждое изображение. Вот она, маленькая, с отцом на плечах. Вот мама, еще молодая и улыбчивая. Эти воспоминания были ее фундаментом. И этот фундамент она бережно заберет с собой.

Ночь медленно клонилась к утру. Коробки стояли аккуратными стопками — те, что поедут с ней, и те, что отправятся на свалку истории. Было горько и немного страшно прощаться с этим безопасным, привычным миром. Но когда первые лучи солнца робко пробились в окно, освещая пыльные полосы на полу, Ариана почувствовала не грусть, а освобождение.

Она стояла на пороге между двумя жизнями. Позади оставалась девушка, которая боролась, выживала и надеялась. Впереди была женщина, которая любила и была любима, которая нашла свой дом и своего человека.

Она сделала глубокий вдох и вышла на балкон, встречая новый день. Сегодня утром за ней приедет машина, чтобы отвезти ее домой. К Марку. И это было самое правильное и самое желанное путешествие в ее жизни.

45. Невыясненное

Одинокий торшер золотил пыльные стены старой квартиры, освещая хаос из коробок, разбросанных вещей и одинокую фигуру на диване. Ариана лежала, укрытая старым вязаным пледом, и пыталась убедить себя, что просто устала. Но это была не обычная усталость после тяжелого дня. Это была изнуряющая, костная слабость, парализующая волю и тело. И постоянная, навязчивая тошнота, которая то отступала, оставляя после себя лишь неприятный привкус во рту, то накатывала с новой силой, заставляя сжиматься желудок и кружиться голову.

— Надо что-то съесть, — бормотала она себе под нос, с трудом поднимаясь. — Наверное, просто голодная. От этого и тошнит.

Она побрела на кухню, где царил такой же бардак, как и в других комнатах. Шкафы были распахнуты, их содержимое — старые крупы, пачки с приправами, несколько оставшихся чашек — лежало на столе в ожидании сортировки. В самом дальнем углу одного из шкафчиков ее взгляд упал на знакомую яркую обертку. Протеиновый батончик. Остаток ее прежней, стремительной жизни, когда не было времени на нормальные обеды. "Хоть какие-то калории", — с надеждой подумала она, разрывая упаковку.

Запах шоколада и орехов показался ей странно приторным и резким, но она, стиснув зубы, откусила почти половину. Плотная, липкая масса показалась невыносимо противной. Она с трудом прожевала и проглотила, чувствуя, как комок медленно и неохотно спускается в желудок.

Не прошло и минуты, как тело ответило резким, болезненным спазмом. Волна тошноты подкатила к горлу с такой силой, что не осталось времени даже на раздумья. Ариана бросилась к раковине, едва успев откусить, и ее вырвало. Слабо, безболезненно, но унизительно. Она стояла, опершись о холодную столешницу, трясясь и глотая слезы, больше от беспомощности, чем от физического недомогания.

— Черт… Наверное, отравилась, — прошептала она, споласкивая лицо и рот ледяной водой. — Просроченный, наверное.

Мысль о том, что старый батончик мог стать причиной такого жестокого недомогания, казалась единственным логичным объяснением. Она нашла в аптечке пачку абсорбента, развела его в стакане воды и залпом выпила, зажимая нос, чтобы не выплюнуть.

— Просто нужно почистить организм и отлежаться.

Слабость накатила с новой, неодолимой силой. Она доплелась до дивана, накрылась пледом с головой и провалилась в тяжелый, беспокойный сон, полный обрывков странных снов и постоянного, фонового ощущения дискомфорта.

Утро застучало каплями дождя по стеклам. Ариана провела беспокойную ночь, ворочаясь на диване в старой квартире, ее сон прерывали то приступы тошноты, то внезапные пробуждения от осознания возможной правды. Она чувствовала себя как в липкой паутине — каждое движение давалось с трудом, а мысли путались, не находя выхода.

Утро не принесло облегчения. Она проснулась от того же самого, уже знакомого подкатывающего чувства в горле. В желудке была пустота и противное ощущение, будто ее укачивает на волнах, хотя она лежала неподвижно. Голова была тяжелой, тело — ватным и непослушным.

— Опять? — с тоской подумала она. — Но я же ничего не ела с вечера.

И тут в ее