Жестокие игры - Диксон Уиллоу

устраиваем пижамную вечеринку, и решил проявить свой контролирующий характер, но он не ответил, когда я спросила, почему я должна уходить рано, а ему разрешено остаться.

Иден: Я так устала от этой ерунды. Я даже пыталась поговорить с мамой и посмотреть, может быть, она хоть раз будет на моей стороне, но она просто отмахнулась и сказала, что мне повезло, что у меня такой заботливый старший брат, и я должна быть благодарна, что он заботится обо мне.

Я: Она знает, что есть разница между заботой о тебе и контролем над каждым твоим шагом?

Иден: Похоже, нет.

Иден: Конечно, блядь.

Я: Что?

Иден: Хайди только что пришла домой пьяная и, похоже, сейчас будет блевать.

Я: Мерзость.

Иден: И она только что обрыгала весь пол

Иден: Мне нужно идти. Утром будет проверка дома, и я должна позаботиться об этом, чтобы не получить еще одно предупреждение в моем деле из-за того, что моя соседка не может держать алкоголь.

Я: Удачи тебе.

Иден: Спасибо.

Иден: Мне она понадобится

Я жду, не скажет ли она еще что-нибудь, а когда экран гаснет, отбрасываю телефон в сторону.

Я как раз беру книгу, когда дверь с грохотом открывается и в комнату входит Киллиан.

Он выглядит раздраженным, но это его обычное состояние, так что кто знает, может, что-то не так, а может, это просто его лицо. Он бросает на меня взгляд, закрывая за собой дверь, но ничего не говорит и направляется к своей стороне комнаты.

Я сижу тихо, пока он снимает толстовку и бросает ее на кровать. Затем он снимает одежду, пока не остается только в боксерах.

Ни один из нас не произносит ни слова, пока он идет в ванную, чтобы сделать свои дела.

Когда за ним закрывается дверь, я откладываю книгу и вылезаю из постели, чтобы снять свою одежду и выключить свет. Когда все готово, я ложусь в постель и переворачиваюсь на бок, лицом к задней стене.

Мне не приходится долго ждать, пока Киллиан выходит из ванной и забирается ко мне в постель. Он прижимается ко мне и обнимает меня за талию. Я прижимаюсь к нему, чтобы наши тела полностью соприкасались, и он обнимает меня еще крепче, прижимая к себе, а его тепло обволакивает меня, как одеяло.

Это та же самая рутина, которую мы выполняем каждую ночь с тех пор, как я перестал принимать таблетки, и я ненавижу то, как я мгновенно расслабляюсь и как большая часть напряжения, которое я в себе держал, тает при его прикосновении.

— Ты принял душ? — спрашивает Киллиан. Его губы рядом с моим ухом, и его голос — низкий, хриплый, от которого по мне пробегает дрожь осознания.

— Нет, — шепчу я, и мои щеки и шея загораются от воспоминания о том, как он кончил на меня ранее и сказал, чтобы я не смывал это.

Он издает довольное урчание и прижимается своим членом к моей заднице. Он твердый, но, как и каждую ночь, он не делает ничего больше, чем несколько раз потереться об меня, а затем замирает.

Запах чего-то цветочного щекочет мой нос. Он тонкий и нежный, и мне нужно секунда, чтобы его опознать.

Это духи.

Моя грудь сжимается, и в желудке появляется кислое ощущение. Он что, только что вылез из постели какой-то девушки и забрался в мою? Поэтому на нем запах духов?

— Тебе понравилось ходить с моей спермой на себе? — шепчет он мне на ухо.

Я дрожу, когда его горячее дыхание обволакивает мою кожу, и пытаюсь вытеснить из головы мысли о том, как он обнимается с кем-то другим.

Неважно, с кем он был и чем они занимались. Он снова официально свободен; конечно, он захочет развлечься после всего того дерьма, что произошло с Натали. Мне нужно взять себя в руки и понять, что это такое, а что нет.

— Да, — шепчу я правдиво. — Мне понравилось.

Он снова рычит и прижимает меня к себе еще сильнее.

Я стараюсь не думать о том, что, вероятно, я не единственный, кто сегодня близко познакомился со спермой Киллиана, но не могу остановить боль и унижение, которые наполняют мою грудь и оседают в желудке.

— Да, тебе понравилось. — Он снова трется своим членом о мою попку. — Шлюха, — добавляет он, но в его голосе слышится нотка ласки, которая сглаживает резкость этого слова.

— Только для тебя, — шепчу я, не успев себя остановить.

Он снова издает один из тех глубоких рыков, которые меня убивают, и прижимает меня к себе еще сильнее.

Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть из головы все мысли, пока Киллиан расслабляется позади меня. Мне просто нужно пережить эту ночь, и тогда я не буду беспокоиться о том, что увижу его снова, пока не закончится вечеринка и мы не отправимся домой.

Я только начинаю расслабляться, когда Киллиан нежно целует меня в шею и просовывает одну из своих ног между моими. Я замираю, дыхание застревает в горле, когда он снова прижимается губами к моей шее.

Его ритмичное дыхание и тяжесть его руки вокруг меня говорят мне, что он находится в том состоянии между бодрствованием и сном. Он либо не имеет представления о том, что делает, либо думает, что я кто-то другой.

Я лежу неподвижно, не смея даже дышать, пока он еще несколько раз целует мою шею, затем удовлетворенно вздыхает и наконец расслабляется позади меня. Подъем и опускание его груди на моей спине успокаивает меня, как и тепло, исходящее от его тела и окружающее меня, как кокон. Я пытаюсь сосредоточиться на этих знакомых ощущениях, а не на остаточном запахе духов или своих беспорядочных мыслях, закрывая глаза я расслабляюсь в его объятиях.

***

— Доброе утро, солнышко, — говорит глубокий голос у меня над ухом, мягко выводя меня из сна.

— Э? — бормочу я и прижимаюсь лицом к подушке.

Пахнет приятно, так тепло и уютно, что не хочется просыпаться.

Рука скользит по моей заднице, прикосновение легкое и дразнящее. Я стону и прижимаюсь к ней.

Мягкий смешок щекочет мое ухо, затем что-то скользит между моих ягодиц и трется о мою дырочку. Я выгибаю спину и сжимаюсь вокруг его пальца.

— Проснись, котенок, — говорит мягкий голос в тот же момент, когда этот озорной палец погружается в меня.

Я прижимаюсь лицом к подушке, когда завеса сна наконец поднимается, только чтобы понять, что то, во что я вдавливаю лицо, — это не подушка. Это грудь Киллиана.

— Доброе утро, солнышко, —