Жестокие игры - Диксон Уиллоу

class="p1">Затем рука Киллиана исчезает с моего горла, и он выходит из меня. Я лежу, дезориентированный и в бреду от желания, пока моя голова постепенно проясняется благодаря притоку кислорода, который я могу глотать.

Звук кожи о кожу пробивается сквозь мою мглу, и я оглядываюсь через плечо. Киллиан стоит на коленях надо мной, его большая рука работает над его членом, а он смотрит на мою задницу так, что это можно описать только как властный взгляд.

Его глаза встречаются с моими, и наши взгляды скрепляются. Он великолепен, сверкая глазами и сильными мускулами под темной одеждой.

Он отрывает взгляд от моего и снова смотрит на мою задницу. Через секунду его бедра дергаются, и он издает сдавленный крик, когда его член пульсирует в его руке.

Я жадно наблюдаю, как он кончает мне на задницу. Мокрые брызги его спермы невероятно возбуждают, и я счастливо стону, когда он вталкивает свой все еще брызгающий член в меня, наполняя меня остатками своей спермы, пока трахает меня до оргазма.

Я лежу под ним, без сил и стону, как шлюха, которой я, по-видимому, и являюсь, пока он вытаскивает свой член из меня и втирает каждую каплю своей спермы в мою кожу. Я понятия не имею, почему это так возбуждает и почему мне понравилось провести весь вчерашний день, зная, что я ношу на себе частичку его, но сейчас мне все равно.

Когда он наконец поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, взгляд в них настолько мрачен и интенсивен, что я перестаю дышать.

Не говоря ни слова, Киллиан хватает меня за бедра и переворачивает. Я ложусь на спину, его колени обхватывают мои бедра, а его мягкий член свисает между ног.

— Руки за спину, — рычит он.

Я немедленно подчиняюсь.

Он как бы падает на меня, удерживая себя одной рукой, так что оказывается сверху. Меня пронзает дрожь по всему телу, и я извиваюсь под ним, мой твердый член комично подпрыгивает в воздухе.

Он еще несколько секунд смотрит на меня, его взгляд пристальный и интенсивный. Я невольно облизываю губы, и в его глазах вспыхивает что-то еще.

Без слов он хватает мой член у основания и сильно поглаживает его. Я громко и безудержно стону, а уголок его рта поднимается в ухмылке.

Его хватка крепкая, а темп быстрый, он дрочит мой член именно так, как мне нравится. Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, гонясь за удовольствием, пока он с каждым движением руки приближает меня к разрядке.

Он пробегает взглядом по мне, его глаза перемещаются от моей шеи и следов, которые, я знаю, он оставил на мне, вниз к моему члену и обратно к моему лицу.

Я так близок, что мое тело кажется одним огромным обнаженным нервом, поскольку удовольствие продолжает нарастать и пронизывать меня электрическими всплесками. Это так хорошо, но в то же время это слишком, слишком интенсивно, и мой оргазм остается недосягаемым.

— Кончи для меня, Феликс.

Этого единственного приказа достаточно, чтобы сломать все, что меня сдерживало, и я не просто достигаю оргазма; я врезаюсь в него со всей силы.

Я едва осознаю что-либо, кроме того, как хорошо мне, когда я кончаю на себя. Я кричу и, вероятно, говорю что-то, корчась под ним, но мне плевать на все это, пока я катаюсь на волнах своего освобождения, и мир снова становится туманным.

Что-то мягкое скользит по моей шее. Прикосновение нежное, даже ласковое, и я открываю глаза.

Киллиан смотрит на следы, которые он оставил на мне, и нежно проводит пальцем по моей измученной коже. Теперь, когда туман оргазма рассеивается, боль становится все сильнее, и его прикосновения помогают успокоить ее, когда я снова полностью осознаю свое окружение.

Я ожидаю, что он слезет с меня и уйдет, как всегда, но он остается в таком положении на несколько минут и наблюдает, как я прихожу в себя, нежно поглаживая свои следы.

— Не принимай душ, — говорит он, когда мое последующее возбуждение наконец угасает, нарушая тишину и убирая руку с моей шеи.

Меня пробирает дрожь, и не только от хриплого тона его голоса или его приказа. Холодный воздух на моей коже помогает мне вернуться в реальность, и я медленно киваю.

Он издает еще один из тех довольных рыков и слезает с меня.

Я лежу, ошеломленный и покрытый спермой, а он стоит и прячет себя.

— Хороший разговор, — говорит он с игривой улыбкой, застегивая брюки.

Я выдыхаю растерянный смешок и сажусь. Я чувствую, как большая, глупая улыбка растягивает мои губы, и я снова странно смеюсь, когда Киллиан улыбается мне в ответ.

Мы остаемся так на несколько секунд, просто глядя друг на друга, затем его улыбка сменяется одной из его фирменных ухмылок.

Моя улыбка исчезает, но вместо того, чтобы почувствовать пустоту или желание закрыться, я провожу пальцем по одной из полос спермы на своей груди.

Киллиан не отрывает взгляда, когда я подношу палец ко рту и сосу его кончик. Мой вкус взрывается во рту, и я чувствую прилив гордости, когда он глотает, его горло работает, пока он смотрит, как я сосу палец, очищая его.

— Шлюха, — говорит он тем же слегка ласковым тоном, что и раньше.

— Только для тебя, — повторяю я, и мой голос звучит хрипло от всех тех криков и воплей, которые я только что издавал.

— Не принимай душ, — повторяет он. — Я хочу, чтобы ты оставался покрытый нами обоими до конца дня.

Я скромно киваю.

— Не буду принимать душ.

Его ноздри раздуваются, а взгляд становится горячим, но он просто поворачивается на каблуках и возвращается к своей кровати, чтобы взять свою толстовку.

Я откидываюсь на руки и беззастенчиво наблюдаю, как он надевает толстовку и накидывает куртку на руку.

— Вернись до семи, — напоминает он мне, когда доходит до двери.

Этих трех слов достаточно, чтобы разбить последние остатки моего блаженства, и меня охватывает холод, проникающий до костей.

— До семи, — повторяю я, стараясь не показать своего отчаяния.

Киллиан кивает, затем выходит из комнаты.

Я сижу, все еще покрытый нашей спермой, и подтягиваю колени к груди. Мысли о Киллиане с случайными безликими девушками, пахнущими дешевыми духами, прогоняют последние остатки приятных ощущений от моего оргазма, оставляя меня пустым, одиноким и чертовски глупым за то, что я снова забыл, что это всего лишь игра, и хотел того, чего никогда не будет.

Глава двадцатая

Киллиан

К шести тридцати, когда я поднимаюсь в