Саймон - Анна Есина

гладить твои занудные рубашки. Сегодня, когда принимала роды у драконихи, знаешь, какая нежданная мысль меня посетила? Я хочу родить от тебя ребёнка. Кучу детей. Но это ведь не я, это не мои ценности. Я не верю в семью. Она несёт только боль, тревоги и разочарования. Я не хочу до скончания времён вздрагивать по ночам и думать, что какая-то тупая случайность заберёт тебя, или мать возьмётся за старое, или…

Она осела на пол у подножия лестницы и спрятала лицо в ладонях.

Игнат сел рядом, обнял вздрагивающие плечи и впервые за шесть веков онемел от изумления. Она ведь не просто боялась любить, она уже любила. И эта мысль волновала, как ничто другое.

— Я тоже боюсь любить, — глухо отозвался он. — В отличие от тебя я уже любил дважды. Вначале Риту, так звали мою бывшую жену. Её я потерял, не смог уберечь. И поверь, знание, что именно плод нашей любви убил её — тот ещё ошейник с шипами. А вторая моя любовь — это Ксюша, но и её я теряю. И точно не смогу тебе сказать, какая из привязанностей острее. Потерять внезапно или каждый день просыпаться с мыслью, что дочь, возможно, уже и не дышит, потому что застряла в каком-то подростковом возрасте и отчаянно страшится повзрослеть, расстаться с детскими травмами и взять ответственность за себя.

Кира подняла голову, и долгие десять минут они молча смотрели друг на друга.

— Но теперь поздно бояться, ведь так? Я уже люблю тебя, — наконец признался Игнат. — Уже очень давно. Смотрю на тебя, и всё внутри переворачивается. Всегда так было.

— И тебя это устраивает? — она сложила руки поверх коленей и уткнулась в них подбородком.

— Вполне. Мои желания сильнее каких-то там страхов, а хочу я тебя. В свою жизнь, в свою постель, в своё будущее и в свою душу. Но я не стану давить на тебя. Если ты хочешь оставаться независимой — дело твоё. Вчера я заставил тебя выбирать между жаждой тела и тем, чего ты на самом деле хочешь. Это было неправильно, нарушило твой покой. Мне искренне жаль. Я поступил очень эгоистично. Давай попробуем вернуться к прежнему формату отношений и посмотрим, к чему это приведёт.

— К прежнему… это когда ты был начальником, а я подчинённой, и мы изредка цапались по пустякам?

— По-моему, мы всегда были на равных, — Игнат насилу улыбнулся.

— И ты сможешь терпеть мои похождения на стороне? — Кира прищурилась.

— Однозначно, нет.

— Тогда прежних отношений не будет.

— Тупик.

— Я бы сказала, обрушение дороги.

— Тогда нам остаётся только повеситься, — «оптимистично» предложил Игнат.

— Можно ещё стреляться. Давай устроим дуэль, позовём твою дочь и моего братца в секунданты.

— Отличная идея. Завтра в полдень жду тебя на сквере Кирова рядом с Госдумой. А сейчас вставай, негоже девушке морозить очаровательную пятую точку на каменном полу.

Он подал ей руку, помог подняться и тут же отстранился.

***

Семён рухнул в кровать с высоты своего роста, зарылся лицом в подушку и блаженно засопел. Ангела присела рядом на краешек, стараясь ничем не потревожить страдальца.

— Сёма, давай я попробую помочь, — тихо шепнула она на ушко. — Игнат сегодня показал пару приёмов — у меня очень даже неплохо получалось.

Он пробормотал что-то невнятное. Она осторожно переспросила.

— Говорю, приступай, — он повернул голову набок. — Даже если ты просто подуешь на мою ассиметричную задницу, поверь, от этого знатно полегчает.

Геля засмеялась.

— Тогда привстань, я сниму с тебя джинсы.

— И трусы, — закапризничал он.

— Как скажешь, — она полезла руками под его живот, расстегнула пуговицу, ширинку и принялась аккуратно стягивать вещи.

— Мне уже нравится твоё лечение. Думаю, если хорошенько погладить спереди, то и сзади полегчает.

— Вот ты болтун, — Геля поцеловала его в плечо и наконец справилась с джинсами, бельём и даже носками.

Сквозь тонкий слой бинта проступала чёткая линия швов — следы искусных рук кракена Пузи. Края повязки были аккуратно закреплены тонкими полосками пластыря. Геля отодвинула слой марли и осмотрела повреждение.

На ягодице свежий рубец. Кожа вокруг него была припухшей и нежно-розовой. Ангела чуть приблизила ладони к травме, закрыла глаза и попыталась вызвать в воображении образ разбитой чашки, как учил Игнат.

Рука уже спустя секунду ощутила невыносимый жар, а вместе с ним пришло и понимание чужих страданий.

При каждом движении по телу разливалась тупая, ноющая боль — тихий шёпот недавнего вмешательства. Она напоминала о себе лёгким покалыванием, словно множество крошечных иголочек касались раны. В глубине разреза иногда вспыхивало жжение — верный признак того, что жизнь медленно, но верно возвращалась в повреждённые ткани.

Рана выглядела спокойной, умиротворённой. Не было ни следа тревожного покраснения или подозрительных выделений. Швы держали крепко, уверенно. Вот только была одна существенная деталь: Семён изнывал от голода.

— Тебе что-нибудь приготовить? — спросила она, трактуя ощущения вампира не совсем верно.

— Нет, Ангела, спасибо, аппетита нет совсем. Целовать не будешь?

Она с улыбкой склонилась и чмокнула его в поясницу. Семён заворчал.

— Хоть какой-то прок от этой пробоины.

— Если ты не хочешь есть, тогда почему я чувствую твой голод?

— О, как многому ты научилась всего за один день. Давай забудем о голоде, ага? Лучше переключись на мои желания.

— Сём, я серьёзно. Тебе нужна кровь?

— Я тоже предельно серьёзен, Ангела. Твою кровь я не буду, это неоправданный риск. Я вчера взял больше, чем следовало.

— Тогда тебе нужен кто-то другой, — с расстановкой произнесла она, мысленно содрогаясь от такой перспективы.

Она попыталась представить его с другой женщиной. Его губы в контакте с чужой кожей, его клыки, пронзающие плоть незнакомки, и поняла, что готова поддаться панике. Чудовищное чувство ревности охватило всё нутро.

— Я потерплю, — он словно подслушал её мысли, перевернулся на бок, обвил талию руками и уткнулся лицом ей в живот. — Правда, потерплю.

— Но ведь в скором времени это всё равно случится, — она не верила, что молотит подобное собственным языком. — Так к чему жертвы?

Он молча лежал.

— Сём?

Поднял взгляд.

— Есть у тебя какая-нибудь страшная соседка, которая всегда готова накормить страждущего вампира?

— Как ты себе это представляешь? Я постучусь, очаровательно улыбнусь и кусну зазевавшуюся девицу…

— Желательно, чтобы это была беззубая старуха, — внесла ясность Геля.

— Да-да, вот эту бабусю я и укушу в паузе между «Здравствуйте!» и «Не одолжите ли сахарку?», правда?

— Не знаю, — она погладила его по волосам.

— Тогда тема закрыта. Поцелуешь меня?

Она, конечно, наклонилась и до мурашек нежно накрыла его губы своими. Он ответил той же монетой и немного подразнил её