Играя с ветром - Евсения Медведева

– А и так всё ясно, – я опустила голову ему на плечо, касаясь носом его шеи. Вдыхала. Дышала и снова летала.

– Тогда к чему эти пятиминутки? Посвятишь в то, что присмотрела? Может, и мне чего пригодится?

– Нет, хитрый Лёвушка, ничего я тебе не скажу.

– Очень увлекательно. А почему? – Лёва убрал телефон и поднял голову.

– А не хочу.

– Женщина, ты меня пугаешь. Вы всегда хотите говорить, Ник. Всегда. За обедом, за ужином, до секса, во время и даже после, поэтому лапшичку ты кому угодно можешь навешивать, но не мне. Ну, давай, выворачивай, – Лёва нервно крутил сигарету между пальцев и закатывал глаза от монотонности голоса завуча.

– Кого?

– Не кого, а что. Душу давай наизнанку выворачивай. Я добрый, видишь, и жилетку свою тебе уже подставил, – Лёва дернул плечом и ещё сильнее прижал к себе.

– Нет, наглый Лёвушка. За щелчок по носу одноклассников, конечно, великое мерси, – я обвела взглядом зал, где добрая половина моих бывших соседушек по парте морщили заплывшие носики в мою сторону. – А говорить мы с тобой будем потом, когда уже твое сердечко перестанет так биться, – я бесстыже пробралась пальцами между пуговок, ощущая тёплую кожу и глухие толчки грудной клетки. –  Я вернусь на своё рабочее место, ты вдруг вспомнишь, что у тебя работа важная, сложная, дела, и вообще пора возвращать невинность своей квартире. Тебе будет некогда заскочить на «палку чая», потом станет некогда позвонить. И вот тогда мы с тобой всласть наговоримся.

– Запомни, Сквознячок, – Лёва сдул со щеки упавшую прядь волос, чмокнул и зашептал, втягивая кожу на шее губами. – Мужчина может не позвонить в одном случае.

– Когда мёртв?

– Нет, Ветерок, он и тут за мгновение наберёт, чтобы предупредить о скоропостижной гибели. А не позвонит он, когда не захочет. Остальные отговорки типа совещаний, дел и всеобщей усталости – ерунда. У мужиков мышление, как у собаки: либо голоден, либо нет.

– Вот настолько прямое?

– Да, как детородный орган, без патологий, естественно, – Лёва вовремя захлопнул челюсть, чтобы не рассмеяться. – А вообще у меня есть стойкое ощущение, что ты меня методично куда-то ведёшь. Ну, Вероника Николаевна, куда держит маршрут ваш навигатор женской хитрости?

– Вот ты сидишь такой красивый, уверенный в себе мужчина. И всё у тебя по полочкам, детородный орган прямой, как мужская логика…

– Короче… В смысле орган длиннее, а речь покороче, Ника, – Лёва улыбался, смотря прямо в глаза.

– Тогда скажи, что я не временная. Вот в глаза смотри и слово дай, что не временная, – чувствовала, что по шее расползаются красные пятна смущения, но уже ничего с собой поделать не могла.

– Я не знаю, как это называется. Правда. Но просто так я тебя уже не отпущу, Сквознячок. Ну как? Красиво сказал? Достойно хорошего мальчика? А об остальном думай сама. Только помни, у мужчин всё просто, как у собак.

– А как же понюхать под хвостиком? – закрыла глаза и улыбалась, забыв, что мы не одни. – Вокруг много течных сучек, Лёва. И ты даже себе представить не можешь их тягу к спариванию вот с такими вот кобелями.

– А я тебе ещё раз говорю, либо мужик испытывает голод по своей женщине, либо она ему не нужна. Можно, конечно, обхитрить, поставить условия, заманить и всю жизнь жить с тем, кто слюной капает на другую. И вот тогда другие течные суки могут дать понюхать под хвостиком, и скорее всего мужик так и сделает, будет метаться по городу от одной к другой. Но если есть та, от которой кровь в венах сворачивается, то он никуда не уйдёт. Добровольно сядет на цепь и будочку новенькую прикупит.

– И ножки целовать будет?

– И не только ножки, – Лёва не выдержал и рассмеялся, пряча за привычной маской захлестнувшее его возбуждение. Но я чувствовала. Видела. – И под хвостиком тоже.

– Молодые! – присвистнул Королёв, и мы резко обернулись, обнаружив, что остались одни в опустевшем актовом зале. – Уходим! Там Царёвы поляну накрыли, ждут уже.

– Ага, вот только долг отдам, – Лёва взял меня за руку и потащил в коридор, где, как в старые добрые времена, было почти темно, и лишь дешевые китайские фонарики рассыпались вспышками по танцующим.

Вдоль стены длинной лентой были расставлены парты, накрытые целлофановыми скатертями, Королёв с Герой уже успели сгонять в машину и принести коробки с «беленьким и красненьким», а Олька с Ксюшей разбирали пакеты с деликатесным закусоном. Импровизированный танцпол вдруг поредел, за столами послышался звон стопок и хруст пластиковых стаканчиков.

Мы подошли к столу, у которого толпились друзья. Острый взгляд пухленькой блондинки пронзил меня насквозь, и я даже не сразу узнала первую красавицу школы, Катюшу Зорину. Девушка, хотя с виду – скорее женщина, поправила свое декольте, с так некстати застывшим красным бликом от дискотечного стобоскопа, больше похожего на лишай. Она откинула мелкие кудряшки, сколотые невидимкой, прошлась по мне скользким взглядом из-под густо накрашенных «паучьих лапок» и отвернулась к Королёвым.

– А вот вы вместе, да? – уже пьяненько пробормотала она, щедро наливая в стаканчик вино. А я ей так завидовала! Казалось, у нее есть все: табун поклонников, самая внушительная охапка валентинок из картонной коробки, копна волос до задницы и длиннющие ресницы. Меня словно вырвали из томных мыслей о Лёве, и я стала водить взглядом по столикам. Добрую половину и вовсе не узнавала, но были и те, кто почти не изменился, вот только имена в памяти все никак не всплывали. А ведь я из-за этой кучки «радушных» одноклассников столько слёз пролила… Дура… Дура какая!

Я прижалась всем телом к Лёве, как дозу наркоманскую вдохнула опьяняющий аромат прелого леса и свободы.

– Вместе-вместе, – Мирон спрятал брезгливый взгляд и махнул у её носа правой рукой с обручальным кольцом. – Отдыхай, Зорина.

– А помнишь, Мироша, мы в лагере целовались?

Друг чуть не подавился виноградинкой, и лишь чуткий, но пиздец какой сильный хлопок жены по спине мог спасти его от неминуемой гибели. Я вовремя прикусила язык, чуть не брякнув «с тобой только ленивый не целовался», и уже хотела было отвернуться, как Катюша обратила свой расфокусированный взгляд в нашу с Лёвой сторону.

– А вы вместе?

– Все вместе, Зорина. Все люди братья, – Лёва тихо застонал, услышав знакомую попсовую мелодию нулевых. Сжал мою руку и потянул в центр широкого школьного коридора. – Потанцуешь?

– Давай, гони долг, Доний, – я опустила руки на его широкие плечи и засмеялась. – Значит, братья?

– И сестры, – Лёва обнял и стал