Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

— Не босс, а твоя хозяйка, — грохочет Гена, тыча в нашу сторону пальцем. — А ты не мужик, а её ручной пудель.

— Зато я умный пудель! — гордо парирует Одиссей, балансируя при этом на цыпочках, а прямо передо мной возникает Реми.

— Стефани, ты помнишь, что я говорить… говорил тебе? Моё предложение в силе, Принцесса, — он хитро улыбается и кладёт руку мне на талию, но в следующий миг его сносит в сторону ураганом по имени Геннадий.

— Посторонись-ка, сынок, у Принцессы неприёмный день. Вон, Оди открыт для твоих предложений. Видал, как призывно очками сверкает?

Хмыкнув, Диана скрылась в кабинете, затолкав туда же Реми.

— Дикарь! — припечатал адвокат, обойдя нас по широкой дуге.

— Ну и ладно, — тихо и простодушно отвечает Генка, проводя носом по моему виску и шумно вдыхая. — Мы, дикари, народ простой и понятный. Ты ведь понимаешь меня, мой Ангел?

Его огромные ладони гладят меня по спине, заставляя выгибаться, и даже сквозь одежду кажутся горячими. Губы касаются моего уха, скользят по щеке, подбородку… я, затаив дыхание, тянусь навстречу каждой клеточкой, впитываю эту ласку и схожу с ума от переполняющих меня эмоций — восторга, нежности и безграничного доверия.

Я пробираюсь руками под полы его куртки и обнимаю мощный торс.

— Гена, мы не п-поговорим с тобой в Париже, — обнимаю его крепче, словно опасаюсь, что он сбежит после моего признания: — Я полечу в Барселону.

— Знаю, — шепчет он в мои приоткрытые губы, касаясь их лишь дыханием. — Да что там до этой Барселоны?.. Я уже всё посчитал.

— И ты сможешь п-прилететь ко мне? — спрашиваю с надеждой и тревогой.

— Конечно… если ты захочешь.

Я киваю и улыбаюсь, но так и не решаюсь признаться, что принцессу разжаловали в горничные. Это потом, а сейчас…

— Гена, я хочу быть с тобой… ещё ближе х-хочу… сейчас.

— Правда?.. Тогда я должен тебе показать одно место.

Глава 32 Стефания

Мы несёмся по заснеженным улицам… в какое-то место. Судя по всему, за пределы города, но куда, я понятия не имею — не спрашивала. Да не всё ли равно, если рядом со мной Генка. Он рассказывает, как они с Женькой мотались на неделю в Барселону и ходили там по музеям — в музей Пикассо, музей футбольного клуба «Barcelona», музей эротики. Весело рассказывает и сам заразительно смеётся. А я улыбаюсь, и уже ничего не понимаю, только слышу его рокочущий голос, жадно ловлю брошенные на меня взгляды и вдыхаю его аромат — очень мужской, дразнящий… особенный.

Я глупею рядом с ним и не понимаю, как он может быть настолько весёлым и расслабленным и ещё успевает следить за дорогой. Генка ведь понимает… вернее, он точно знает, что будет между нами, и так запросто ведёт машину и говорит на отвлечённые темы. А у меня никак не получается отвлечься — и руки уже онемели от напряжения, и дышу через раз. А ещё некстати вспомнилось, как говорила Наташка: «Секс — это как маслины. Сперва гадость, а потом привыкаешь, входишь во вкус и хочется больше».

А я так и не полюбила маслины. Чёрт! Ну вот зачем я об этом вспомнила?!

Всё как-то неправильно происходит. Нельзя ехать вдвоём и весело болтать о какой-то ерунде, когда знаешь, что едешь заниматься любовью. Страсть, она ведь как спичка — вспыхнула, и надо сразу разводить большой огонь, пока не прогорела. Мы должны были сделать это ещё тогда, в новогоднюю ночь — когда оба сходили с ума от желания. Ну и пусть в машине — чем не романтика? Да хоть в сугробе! Но чтобы сразу — загорелись и погнали.

А сейчас, когда мы оба понимаем, что нас ждёт, но продолжаем терять драгоценные минуты в дороге, я уже не знаю, чего во мне больше — желания или страха. Всего в избытке. А ещё чувство неловкости, потому что я сама навязалась, а как теперь себя вести — не представляю. Как нащупать этот невидимый мостик — переход в ту самую атмосферу, где совсем не до разговоров — где только эмоции и инстинкты… без ума, без оглядки, без стеснения… как вернуться туда?

— Стефания, — зовёт Генка, и я вздрагиваю от звука своего имени. — О чём задумалась? Тебе не холодно, спрашиваю?

В горле пересохло, и я отрицательно мотаю головой и улыбаюсь, как дурочка, а он подносит мою ладонь к своим губам, дышит на неё и целует. И его глаза мгновенно темнеют.

Вот же он — этот мостик! Не сорваться бы с него, удержаться… Только бы Генка не отпускал меня.

Но он отпускает, потому что очень некстати трезвонит его мобильник.

Генка общается по телефону, опять смеётся над чем-то — как у него всё просто. Мужчины… наверное, они все такие. Для них это ведь просто секс.

Что для Генки наше свидание? Возможно, обычный пункт в распорядке дня?

Тренировка, завтрак, секс, работа, встреча с друзьями, секс, сон…

Секс — просто занятие, которым можно заменить любой другой пункт, а то и совместить одно с другим.

А для меня это грандиозное событие, это новая жизнь, в которой больше не будет маленькой невинной девочки Стеши. А будет взрослая женщина Стефания. И какой она войдёт в эту новую жизнь, зависит только от него — от Генки. Но, кажется, он совсем не понимает этого. О, Господи! И хорошо, что он не слышит мои глупые мысли, иначе рванул бы прочь без оглядки от такой замороченной дурочки.

А ведь все те дни, когда мне так его не хватало, когда я рисовала его обнажённым, я была гораздо смелее и точно знала, чего хочу. Сбылось — вот же он — большой, мощный, желанный… везёт меня, чтобы показать «одно место». Пожалуй, только одно место я у него и не видела. У меня же таких мест несколько. И вчера эти места были упакованы в потрясающее пенное кружево. А сегодня другое — уже не пенное и не настолько потрясающее, потому что подготовься я по полной программе — и ничего не сбылось бы. Таков закон подлости.

— Всё, давай, Малыш, — рычит Генка в трубку и, завершив разговор, поясняет: — Макс звонил.

— А п-почему вы зовёте его