Незваная - Ксения Скворцова

радостного изумления. Следом раздался звук отпирающегося засова. — Да неужели! — весело воскликнул Блоха, нараспашку отворяя калитку. Наверняка уже прикидывал в уме, как расщедрится Желан, когда именно он приведёт к нему нашедшуюся беглянку.

Но воодушевление сыграло с разбойником плохую шутку: поддавшись чувствам, он не заметил, как из укрытия чёрным призраком скользнул Ратмир. Мстиша едва успела отскочить в сторону. Несколько молниеносных движений, и Блоха уже лежал на земле с кляпом во рту. Умело связав разбойника, Ратмир приставил ладони ко рту и дважды ухнул пугачом. Через миг откуда-то с другого конца двора послышалось ответное уханье, и с разных сторон забора зашуршали кусты и замельтешили тени.

— Будь здесь и не высовывайся, — не глядя на Мстиславу, коротко приказал княжич и, ещё раз быстро проверив крепость пут Блохи, пригнувшись, побежал к дому.

Мстиша обняла себя руками и попятилась к дереву. В сырой тишине весенней ночи послышались сдавленные крики и звуки борьбы. Княжеских людей было на порядок больше, чем разбойников в стане, поэтому Мстислава не сомневалась в исходе их вылазки, но всё равно не могла не переживать. Что-то в глазах Ратмира говорило ей, что он не станет жалеть себя и беречься. За то время, что она не видела его, княжич изменился, и эти перемены беспокоили её.

Занятая своими мыслями, Мстиша не заметила, как позади неё возник человек.

— Паскуда! — прошипел он, и княжна, подпрыгнув на месте, обернулась.

Дружинники были уже в доме, и никто не подумал, что в глубокий ночной час кто-то из шайки может оказаться во дворе. Мстислава в ужасе смотрела в наливавшиеся бешеной яростью глаза Чубатого, где метались два противоречивых желания: убить её и остаться на свободе. Он сжал зубы и глухо зарычал от отчаяния и досады, и этот звериный рык заставил волосы на руках встать дыбом. Не раздумывая, Мстиша повернулась и ринулась прочь: к дому, к людям. К Ратмиру.

Но, побежав, княжна облегчила Желану муку выбора. Повинуясь животному порыву, он, подобно хищнику, движимому лишь зовом крови, кинулся вслед за спасающейся жертвой. Мстиша не поняла, сколько шагов успела сделать, прежде чем он повалил её лицом во влажную, пахнущую пробивающейся травой и жизнью землю. Она попыталась закричать, но Желан схватил её за волосы и, вжимая в грязь, начал душить. Но этого ему показалось мало: верно, Чубатый хотел видеть лицо сестры, насладиться каждым её последним мучительным мигом, и он резко и легко, словно соломенную куклу, перевернул Мстишу на спину. Она закашлялась, пытаясь выплюнуть землю и хоть раз вдохнуть, но в следующий миг Желан оседлал её, сдавив живот и грудь весом своего тела.

— Сдохни, тварь! — прохрипел он, обхватывая рукой Незванину цыплячью шею. Вторая ладонь с силой впечаталась в её рот, и перстни весело клацнули о зубы.

Мстиша судорожно и тщетно цеплялась за крепкие, как корабельные снасти запястья, и смотрела в красные, налившиеся вчерашним хмелем и свирепой злобой глаза. Неужели это станет последним, что она увидит в своей жизни? Она была слабой, слишком слабой. Мстиша трепыхалась, точно выкинутая на берег рыба, но её мгновения были уже сочтены. Что за глупая, дурацкая смерть — на грязном дворе неподалёку от нужника, в чужом ненавистном обличье и всего в нескольких шагах от мужа, который даже не узнаёт её…

Желан всё душил, продолжая изрыгать слюну и ругательства, но она больше не слышала его криков. Она не слышала ничего, и было странно видеть над собой озверевшее лицо и беззвучно корчащийся рот.

Мстиша отрешённо, точно со стороны, увидела, как её руки безвольно упали, а пальцы по привычке ещё несколько мгновений продолжали скрести землю. Дышать больше было нечем, и хотелось только, чтобы боль, охватившая горло, грудь и следом всё тело, отпустила. Чтобы всё закончилось.

Мстислава была готова уже навсегда сомкнуть веки, когда дрожащее лицо Желана странно застыло. Выпученные глаза остекленели, распахнутый рот замер зияющей дырой, а хватка на её шее и губах медленно ослабла. Сверху что-то мелькнуло, и тело разбойника с глухим стуком повалилось наземь. Из темноты вместо Чубатого перед Мстиславой появилось разгорячённое и взволнованное лицо Ратмира.

— Отец Небесный, ты жива?!

Он упал на колени рядом с Мстиславой, и сильные, такие родные руки подхватили её. Теперь точно можно было закрывать глаза.

— Незвана! — он встряхнул её, не давая провалиться в манящее беспамятство. Почему он называл её чужим именем? Мстиша почувствовала на щеке горячую ладонь. Воздуха не хватало, и темнота утягивала в себя, но в руках мужа ей больше не было страшно. — Очнись же! — Пальцы Ратмира, бестрепетно вторгшиеся в её рот, грубо прервали Мстишино блаженное забытьё. — Давай же, дыши! — крикнул он, вытаскивая землю из её глотки и побуждая рвотный позыв. — Дыши!

Сознание вернулось вместе с болью. Мстислава едва успела свесить голову, когда подступила тошнота, а с ней и поток рыданий. Ратмир не жалея хлопал её по спине и не успокоился, пока Мстиша не выкашляла последнюю крупинку грязи. Когда остались только слёзы, она закрыла лицо руками. Отчего-то ей было стыдно. Очень стыдно.

— Всё кончено. Всё позади, — прошептал Ратмир, но Мстиша не могла успокоиться. Её колотила дрожь, и оттого, что он был рядом, но при этом так непреодолимо далеко, становилось только хуже. И вдруг, точно прочитав Мстишины мысли, Ратмир притянул её к себе и крепко обнял. Не удержавшись, княжна завыла в голос. Уткнувшись ему в грудь и вцепившись негнущимися пальцами в плащ, до боли знакомо пахнущий травой после дождя, Мстислава затряслась в беззвучных рыданиях. — Прости меня, прости, — сокрушённо шептал Ратмир. — Какой же я дурень, как я только мог додуматься притащить тебя сюда… — Его шершавая ладонь неловко гладила Мстишу по голове, и княжна молила, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

— Я…— всхлипнула Мстислава и подняла на него заплаканное лицо, — я заслужила это.

Рука Ратмира резко замерла на её волосах, и он нахмурился.

— Что ты такое говоришь?

Она принялась вытирать слёзы, но остановилась, поняв, что лишь размазывает грязь по лицу.

— Я причинила тебе столько дурного, я…

— Никто не заслуживает подобного, — сурово возразил княжич, обрывая её. — Твой брат — чудовище, поднявший руку на собственную сестру.

Но слова Мстиславы прервали счастливый миг, напомнив Ратмиру о том, кто она и что совершила. Он отстранился и, сдёрнув с плеч плащ, накинул его на Мстишу. Движения княжича были скупыми и