Зови меня перед смертью - Марина Сергеевна Комарова

Неожиданно на её губах вдруг появилась улыбка:

— Если только сам не поймешь, что тебе больше нечего бояться.

А потом пламя охватило меня с ног до головы.

И в этот миг я проснулся, захлёбываясь собственным дыханием. Было так тяжело, как будто на меня давили сотни камней.

Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Сначала был только темно-серый сумрак, запах сырости и старого дерева. Потрескавшийся камень под рукой был холодным и шершавым. Я долго не мог понять, где нахожусь. Сердце ещё стучало в висках, а дыхание никак не хотело выравниваться.

С трудом я приподнялся на локтях и огляделся.

Толстые стены из тёсаного камня, местами покрытые пятнами плесени, с разводами от постоянной сырости. Высокое и узкое окно под самым потолком с решёткой, криво вделанной в проём. Дверь была тяжёлой, кажется, дубовой, окованной железом, с маленьким окошком, закрытым с той стороны.

Я… уже бывал здесь. Но тогда — по другую сторону этой двери в сопровождении стражи, дяди или отца, когда нужно было встретиться с управляющим. Мне всегда казалось, что здесь пахнет тоской и страхом. Теперь я знал: не казалось.

Я попытался встать, но ноги дрожали. Отвратительно.

Сел обратно на грубую циновку, расстеленную прямо на каменном полу. Головная боль накатывала волнами. В горле пересохло. Казалось, что само время здесь замерло похожее на отравленную вязкую смолу.

Я провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть туман в голове. Вспомнить. Надо просто вспомнить.

Брачная ночь. Я вхожу в покои…

Тёплый аромат благовоний, вино в кувшине. Ланьси на постели. Красная вуаль. Я приподнял вуаль…

Ссохшаяся кожа, окровавленные губы, чудовищный оскал. Тёмные глаза, прекрасные и заставляющие замереть от ужаса.

Её нежный голос, от которого замирает всё внутри:

— Ты ведь будешь любить меня такой?

Ужас. Дрожь. Шаг назад.

Она снимает вуаль. Вытаскивает шпильки из волос. Кидается на меня. Я защищаюсь, как могу… Разломанный подсвечник. Кровь. Смех. Кровь. Кровь.

Я зажмурился, тяжело выдохнув. Дышать. Думать о дыхании. Держать эмоции.

Потому что потом… Потом ещё хуже.

Белоснежная кожа рассыпается в звёздную пыль, под ней прячется… хуапигуй.

Бой, паника, отчаяние. Я срываю печати, выплескивая силу ядра, рискуя получить отражённый удар.

Она падает бездыханной, так и не в состоянии поверить, что её убили.

Мой взгляд упал на камни стены напротив, но не видя их. Потому что перед внутренним взором были бледные лица вломившихся в брачные покои. Лицо Шаокин… белое, как рисовая бумага. Нет, белее.

Слёзы, крики, стража.

А теперь я здесь.

В тюремной камере. Под замком.

Я откинул голову назад и захохотал. Свадьба и правда вышла веселой. Умереть как весело.

Смех прекратился так же быстро, как и начался. Не время сходить с ума.

Я глубоко вдохнул, хоть воздух здесь и был тяжёлым, словно замер на года. Впрочем, чего я хотел от тюрьмы?

От сырости ломило кости, как у старика. Вроде бы тяжелых ран не было, но кожа всё равно горела — когти хуапигуй меня доставали не раз.

Что же произошло на самом деле? Почему именно Ланьси? Кто её подменил?..

И почему я не почувствовал опасности раньше? Может быть, я что-то упустил? Когда именно произошла подмена?

Казалось, что стены давят со всех сторон. В голову не приходило ни одной толковой мысли. Я снова провёл ладонями по лицу и прошептал в пустоту:

— Да за что?

Отвечать мне, конечно, никто не собирался.

Не знаю, сколько прошло времени, когда мысли начали проясняться.

Сначала страх, потом отчаяние, но сквозь это проступила холодная цепкая нить разума.

Всё слишком странно. Слишком выверено. Кто-то подстроил это. Слишком идеально подстроил.

Брачная ночь, демон в обличии моей невесты… И я — в центре всего. При этом никто не задаёт лишних вопросов. Все сразу видят во мне убийцу.

Я вспомнил её глаза. Чудовищные, но завораживающие.

Всё это было не случайно. Кто-то хотел, чтобы я умер либо здесь, в этой камере, либо от клинка, не выдержав позора? Клинок только вот забыли положить рядом.

Кто-то приложил к этому руку. И наверняка всё началось задолго до церемонии. Может быть… ещё там, когда я был в пустыне Цилань?

Я сжал кулаки. Сердце билось уже не от ужаса, а от холодной злости. Значит, меня подставили. И весьма искусно. Но за что? Зачем?

Меня хотели убрать. Либо опозорить так, чтобы уже никогда не поднялся?

Кому я перешёл дорогу?

В этот момент я услышал скрип двери.

Послышались тяжёлые шаги. Сначала в окошке появился стражник, а потом — Тан Жэнь.

Я сразу понял: поддержки ждать не стоит. Лицо дяди было жестким и хмурым. Ни капли тепла. Ни капли сомнений. Только холод и гнев. Если бы было можно превратить в пепел одним взглядом, то от меня бы уже осталась блеклая горстка.

Он подошёл ближе, его взгляд прожигал насквозь.

— Я не знаю, — начал он тихо, но в каждом слове звенела сталь, — каким чудовищем нужно быть, чтобы такое сотворить.

Я открыл рот, но он поднял ладонь.

— Молчи. Не смей говорить ни слова. Мне ты больше не племянник. Ты не достоин носить фамилию Тан. Ты — позор клана, Янжана. Я не верил тем, кто говорил, что из пустыни Цилань ты вернулся другим. Считал глупыми сплетнями. Злился. Но каким же я был слепцом… Ты принёс в себе живое проклятие. В собственном теле, Янжан. Какой из тебя тогда демоноборец?

Я сглотнул. Его слова били сильнее, чем когти хуапигуй. Я не смог вымолвить ни слова. Не сумел даже защититься — горло сжала невидимая рука.

В его глазах Тан Жэня плескалась даже не ненависть… нет. Там было что-то похуже.

Боль. Разочарование. Брезгливость. Будто он потерял не меня, а часть самого себя.

Он смотрел на меня так, словно уже похоронил.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Но боли не почувствовал.

— Я не знаю, — повторил он тихо, — кто ты теперь и во что превратишься дальше. Но я уже не хочу этого знать.

После чего он резко развернулся, бросил напоследок:

— Совет уже собирается. Они решат твою судьбу.

И ушёл, не оборачиваясь.

А я остался в холоде и тишине, понимая, что отныне у меня нет ни имени, ни семьи.

И только одно пульсировало в голове: «Я не сломаюсь. Я найду того, кто это сделал».

Но чтобы дядя… Неужто