Космический роман. Сирота и гендиректор - Наталья Александровна Буланова

class="p1">Однажды ночью сосед возвращался со смены и увидел меня спящей на пороге моего дома. Позвонил в дверь, но никто не ответил. Тогда он взял меня к себе на ночь и отдал заспанному отцу рано утром. По его словам, от папы разило алкоголем и злостью.

Второй раз он обнаружил меня спящей на пороге уже его дома. Обратился в полицию, но органы мягко пожурили отца и вернули меня ему. Больше я к соседу не приходила и спала на своем крыльце, как сторожевая собака.

Все жалели вдовца и не обращались в органы по надзору за детьми. Верили, что он справится. Помогали, как могли: сидели с нами, гуляли, нянчились и покупали сладости. И в один день папа прошел процедуру кодирования от алкоголя и стал много работать.

Однако крики и детский плач в доме не смолкали.

Я дочитала до этого момента и ощутила, как голова взорвалась от боли. А потом я увидела воспоминание.

Я ложусь на деревянное крыльцо между большим цветочным горшком и урной. Кладу голову на руку и закрываю глаза. И вдруг рядом плюхается подушка.

– Ложись сюда, – говорит Сид и пододвигает ее ко мне.

Сам ложится рядом.

Я придвигаюсь к нему и ощущаю тепло, сворачиваюсь клубочком, прижимаюсь к его боку. Тихо плачу, потому что громко нельзя.

Сид начинает тихо петь песню, и я успокаиваюсь.

А потом открывается дверь. Злой отец орет, хватает Сида за руку и тащит его в дом. Захлопывает дверь.

А я обнимаю подушку и радуюсь, что сегодня будет мягко спать.

Я вынырнула из воспоминания, тяжело дыша. Руки дрожали. Из глаз катились слезы.

Я вспомнила Сида! Он был добр ко мне. Всегда защищал от отца.

И он должен погибнуть из-за несчастного случая на «Эре-7000».

Нет. Нет-нет.

Он единственный человек, который когда-либо меня любил и не предавал.

Но через неделю его атомы будут летать сквозь звезды.

Я вскочила на ноги, застыла, а потом силой заставила себя сесть на скамью.

Нет, надо дочитать до конца, прежде чем что-то делать. Все бумаги, что Картер передал мне в конверте.

Дальше я читала бегло. Соседка Элизабет предложила удочерить меня, но отец почему-то решил сдать меня в приют. В докладе была ее фраза, которую электронно заблюрили и распечатали, скрыв содержимое.

И мне было очень интересно, что же там. Такое ощущение, что что-то очень болезненное для меня. Настолько, что Картер решил это скрыть.

Хотя что еще может быть больнее, чем эти строки в целом?

Маленькая девочка во мне рыдала от горя, а большая гладила ее по голове и говорила, что все хорошо. Что я выросла. Что я в порядке.

Я больше не сплю на крыльце.

В этот момент я поняла одно. Я использую гражданство Рантара для снятия печати.

Почему?

Потому что чувствую всемирную несправедливость. Потому что вспомнила, что гордость – это просто слово. Оно не накормит, не согреет, не даст крышу над головой.

И еще я пойду к Картеру Вину и буду просить за Сида. Буду бороться за единственного человека, которому на меня было не наплевать.

Один вопрос меня мучил: почему он не искал меня, когда вырос? Почему не нашел?

Да, все данные стираются. Для сирот не существует родителей. Для них есть места на образование, льготы по кредитам и квартирам, а дальше сам. Выплывешь в большую жизнь – делай себя. Не смог – разлагайся на дне общества и не отсвечивай.

Я смогла. Выплыла. И почти добилась гражданства, если бы «Авенс» не стал добычей «Космостроя».

Но у меня есть гражданство. Я могу свести клеймо сироты и жить нормальной жизнью.

Я открыла конверт и посмотрела оставшиеся бумаги. Там был договор купли-продажи на квартиру в Рантаре на мое имя и договор о найме в «Космострой». Его оставалось только подписать.

Я встала, ощущая, что покачиваюсь. Я получила настоящий эмоциональный удар и теперь дико хотела спать.

А завтра…

Завтра я начну новую жизнь.

Глава 19

Я проснулась в снятых Картером апатах с первыми лучами солнца. Приняла теплый душ, помыла голову, уложилась. Надела брючный костюм для особых случаев: цвета шампань, приталенный верх, чуть расклешенный низ. Он сидел на мне великолепно.

Подвела глаза тонкой линией подводки, тронула ресницы тушью, провела блеском по губам. Капнула духи на запястье и растерла, вдохнув нежный запах малины.

Я собиралась как на свидание, вот только внутри не было трепета. Скорее решимость.

Сегодня я сведу это чертово клеймо.

Никому ничего не сказала, даже Заре, которая постоянно писала сообщения на коммуникатор. Не хотела, чтобы меня что-нибудь сбило. Я вообще заблокировала все звонки и сообщения, перед тем как переступить порог.

Моя запись была первой в клинике. Добираться туда было не более получаса, но еще нужно было сдать анализы.

Я не была простужена, не находилась в стадии обострения аллергической реакции, не пила и не занималась сексом последние двадцать четыре часа. Подходила под все требования.

Поэтому, когда я приехала в клинику, достаточно быстро сдала все анализы и зашла в кабинет к специалисту. Молодой, но уже стремительно лысеющий доктор внимательно изучил мою историю, документы, потом результаты анализов, а потом попросил лечь на кушетку, чтобы осмотреть клеймо.

Я сняла пиджак. На мне сегодня был надет топ – так предусмотрительно. Не надо больше ничего снимать. Осталось поднять волосы, что я и сделала, когда легла.

Доктор надел перчатки и коснулся моего клейма. Я вздрогнула.

– Какое глубокое нанесение… – задумчиво пробормотал он, словно обращаясь сам к себе. – За десять лет практики первый раз такое вижу.

Я молчала.

И без него знала, что у других приютских след от клейма не был таким глубоким. Замечала, что ни у одного не было такого дикого ступора, как у меня, но я думала, что это связано с индивидуальной реакцией.

– Госпожа Руглас, скорее всего, процедура будет длиться не заявленные три часа. Возможно, операция займет сутки, с последующим недельным стационаром для восстановления.

– Но я читала, что могу уйти своими ногами сразу после операции. Разве не так?

– В вашем случае не так. Капсулы с веществами погружены слишком глубоко. Если мы отпустим вас сразу, то будут большие риски. Нужен курс антибиотиков, витаминов, и требуется постоянно следить за уровнем гормонов. У меня есть все основания полагать, что внутри вас может быть втрое больше капсул, чем у