Свет в твоей душе - Дана Мюллер-Браун

Серра встает между мной и Марви, забирает у меня меч и только потом дает ему подойти ко мне. Я не протестую. Тем более что тоже боюсь его ранить.

– Это не твоя обычная тьма, Навиен, – спокойно говорит Марви и уверенно смотрит на меня. – Вьюнок – это квири, а они обычно защищают таких существ, как гурры, которые полностью состоят из глубочайшей тьмы. Они демоны, а не люди. А ты не можешь нести в себе столько мрака.

– Видимо, могу, – выдавливаю я. И чувствую, как на сердце опять нападают тени.

Я пытаюсь их отпугнуть, игнорировать их попытки перетянуть меня на свою сторону.

– Что ты сейчас чувствуешь?

Марви наклоняет голову, очевидно заметив мучительное выражение сопротивления у меня на лице.

– Тени, они тянут и тянут меня к себе.

– Где ты их ощущаешь?

– В сердце.

Он слегка прищуривается:

– Можно?

Он поднимает руку к моей груди, скользит пальцами под пальто.

– Я просто хочу взглянуть на твое сердце.

Я киваю. Эсп и Аро отводят взгляды, а Серра продолжает смотреть на меня. Наверное, следит, чтобы я не убила Марви.

Он немного приспускает мою рубашку. Так, чтобы не обнажать сосок. А потом смотрит на черное сердце. Его палец медленно проводит по изогнутой линии.

– Я не помню этой линии, – говорит он, и я удивляюсь, что он успел так внимательно изучить мое сердце, пока Лакрос и Сантос пытались его вырезать.

Я опускаю взгляд и следую за его пальцем по узкой линии, которая огибает сердце, словно цепочка. Я моргаю. Внутри вспыхивает боль. Тьма во мне начинает судорожно сжиматься.

– Ее раньше не было, – шепчу я, потому что не хочу думать, что это может означать. Тьма внутри меня усиливается?

Марви что-то ворчит, затем достает свой нож. Я хочу отпрянуть, но он уже держит мой указательный палец и вонзает в него острие. Я чуть не вскрикиваю, но молчу, глядя на сочащуюся из крошечной ранки черную кровь.

– Черт побери.

Марви отстраняется от меня и начинает ходить взад-вперед, нервно проводя рукой по волосам.

– Ублюдки! – вдруг орет он так громко, что мы с Серрой почти одновременно вздрагиваем.

Она подходит ко мне, смотрит на эту линию, а затем на мою кровь. И вдруг в ее взгляде, помимо отчаяния, проступает что-то более нежное. Черты лица у нее смягчаются.

– Что это значит? – спрашиваю я дрожащим голосом.

– Навиен, заметила ли ты какие-либо другие изменения в себе, кроме этой темноты?

Я задумываюсь.

– Даже не знаю.

– Ты стала слабее. Более покорной.

Я пытаюсь понять, правда ли это. И осознаю, что прежде всего я сделала все возможное, чтобы добраться до Марви. Потому что так хотели Лиран и Миел. Но почему я вообще согласилась на это? Ведь я уже давно им не доверяла, даже несмотря на то, что потеряла воспоминания. Это они забрали у меня память. Я ведь верила Марви. Я поверила ему, еще когда он вернул меня в княжество Высокомерия. А потом… потом был Арк. Эта боль у меня в груди и его слова, которые, как я теперь вспоминаю, так не вязались с его обычным поведением.

И все что произошло потом, и как он меня истязал, и этот ужас на рыночной площади. Неужели Навиен, та настоящая Навиен действительно приняла бы все это так покорно?

– Что они со мной сделали? – спрашиваю я, понимая, что с какого-то момента я перестала быть собой. И что тени, которые пытаются меня поработить, порождены не моей собственной тьмой. А черная кровь… Она бывает у демонов, которые… одержимы. Нет. Я не могу быть одержимой, я не зомби. Я…

– Неужели Арк сделал меня одержимой и привязал к Лирану?

Я сглатываю комок в горле, потому что от этих слов у меня пересыхает в горле. Осознание всего этого ужаса меня полностью обессиливает. Когда герой становится одержимым, на поверхность выходит его демоническое «я» и постепенно отнимает у него все человеческое. Тем не менее во мне пока остается много человеческого.

– Похоже, они пытались это сделать. Но это еще не все, Навиен.

Он снова подходит ко мне, и внезапно я чувствую давящую боль в запястье. Только постепенно я понимаю, что это Марви схватил меня за предплечье. Его шея прямо передо мной. Неужели я собираюсь его задушить? Я вздрагиваю и отступаю.

– Ты должен меня запереть!

Аро, Эсп и Серра смотрят на меня так беспомощно, что я начинаю рыдать. Все знают, что одержимого спасти невозможно.

– А что еще делать? – спрашиваю я, увидев, что никто не собирается меня даже связывать.

– Во-первых, никто не собирается тебя нигде запирать, Навиен. Я не боюсь тебя. Теперь, когда ясно, что ты собираешься меня убить, я понимаю, как этого избежать. – Он делает глубокий вдох и выдох. – Что касается другого твоего вопроса, линия на твоем черном сердце – это клятва на крови. Они привязали тебя к Авиелл, и ты этого не заметила. Ее воля – это твоя воля.

– Нет. Это невозможно. Я должна была произнести слова клятвы.

– А ты точно знаешь, что не произносила их? Помнишь ли ты, как твоя рука почти коснулась моего горла или как у тебя в руке очутился кинжал?

Губы у меня дрожат. Затем я качаю головой, осознавая весь ужас того, что он сказал. Я понимаю, что не только одержима, но и нерасторжимо связана с Ави. С бездушным монстром, которым она стала без меня. Однако я не чувствую к ней никакой привязанности. И мне уже известно: ту прежнюю связь восстановить невозможно. Но можно привязать героя к человеку клятвой на крови. Это работает. Так что я всегда буду поступать именно так, как хочет Авиелл. Делать то, что лучше для нее. А она явно хочет смерти Марви.

– Почему во мне еще… остается что-то человеческое? – спрашиваю я, будучи не уверенной, так ли это на самом деле.

– Потому что ты несешь в себе свет, Навиен. Твоя сущность состоит не только из тьмы. Поэтому до сих пор эта тьма не смогла завладеть тобой полностью. Но, видимо, она продолжает попытки это сделать.

Я потираю лоб и возвращаюсь к шезлонгу, чтобы сесть. Нужно попробовать понять, что все это значит.

– Можно ли отменить эту клятву?

– Только ты сама способна это сделать. Или…

Марви на мгновение замолкает и смотрит на меня так пристально, будто не хочет пропустить ни малейшей реакции, которая отразится у меня на лице.

– Или Авиелл должна умереть.

Когда он это произносит, я сразу понимаю, что об этом не может быть и речи. Авиелл, возможно, уже не та, что была