Акцентор - Вероника Десмонд

– Будь громче, – его хриплый голос проникает все глубже и глубже под мою кожу.

Адреналин выбрасывается в кровь, как бомба, и я больше не пою, а выплескиваю то, что держала в себе долгое время.

Надежду.

Отчаяние.

Стыд.

Смирение.

Жажду.

– …Я молю ангелов, чтобы он не нашел меня.

– Громче.

«…Скажи это громче. Что ты любишь, Элеонор?

…Я люблю лютики, потому что они красивые. И пауков, потому что их никто не любит».

Я зажмуриваюсь и хватаюсь за виски, когда неожиданные голоса проникают в мое сознание, но он не позволяет мне провалиться в них:

– Еще. Я хочу услышать еще, ангел.

В моем расщепленном разуме появилась трещина.

Однако он заставляет меня взять под контроль темную сторону своей сущности.

Он ласкает меня так, будто не может насытиться. Погружается языком внутрь моей киски, трахая меня в жестоком ритме, который сводит с ума. Заставляет мой голос прерываться.

О боже.

Не прекращая играть на рояле, он лижет, сосет и давит на клитор.

Мои задушенные звуки разносятся по всей оранжерее, бедра неконтролируемо дрожат, когда я пою последнюю сочиненную строчку:

– Шаги дьявола близко, я чувствую страх. Но я знаю его… Я вижу его…

Удовольствие становится слишком сильным. Мои уши заложены, сознание затуманено, а сердце останавливается, когда он вылизывает сильнее. Безжалостнее.

И я кончаю, почти не слыша его стонов, последовавших за грохотом упавшего стула.

Его пальцы больно впиваются в мою кожу, но он компенсирует боль тем, что продолжает лизать меня до тех пор, пока я не начинаю рыдать и умолять его остановиться.

Сменив язык на пальцы, он поднимает голову, дергает меня ближе и поднимается поцелуями вдоль моих тазовых костей, живота, бешено вздымающейся груди, пока я совершенно далека от реальности. Поэтому, когда он сжимает мое горло, приподнимая меня к нему, я не сразу осознаю его действий.

Его губы скользят по моим искусанным губам, он слизывает каплю крови, а затем глубоко проникает в мой рот. Острый аромат моего возбуждения вперемешку с металлическим привкусом взрывается на языке, и он хрипит:

– Мой прекрасный ангел… – Все еще держа меня в крепком захвате, он вновь глубоко проникает в меня двумя пальцами, а затем приставляет их к моему рту. – Открой.

Я качаю головой.

– Открой рот, Элеонор, – его голос мрачнеет, а карие глаза горят так ярко и маниакально, что у меня сбивается дыхание. – Этот десерт – мое любимое блюдо.

Черт возьми.

Приоткрыв губы, я позволяю его пальцам ворваться в мой рот и облизываю их, чувствуя свои соки.

Это… слишком.

– Хорошая девочка. А теперь… – неожиданно он забирается на рояль так, что он возвышается надо мной, а его колени находятся по обе стороны от моей головы, затем он расстегивает джинсы, и мой пульс подскакивает.

Он ведь не… Боже…

По всему моему телу ползет жар, когда он вытаскивает свой член – огромный и настолько твердый, что мне хочется отшатнуться.

Нежное прикосновение пальцев к моей щеке, и его сумасшедшая улыбка:

– Теперь, ангел, мы будем делать то, что нравится мне.

Мое сердце разрывается от безумной порции адреналина, когда я чувствую, как он усиливает хватку на моем горле. Мои ногти впиваются в его кожу, но безумного монстра это не заботит. Даже близко нет.

– Ты…

– Элеонор, успокойся, – он склоняет голову, как псих. Черт, и улыбается, как псих. А затем шлепает увесистым членом по моим дрожащим губам. Он толстый, с выделяющимися венами и действительно огромный. Я могу вывихнуть себе челюсть. – Не притворяйся, что ты не хочешь попробовать мой член, и что твоя киска не течет сильнее, чем когда-либо.

Я ловлю остатки воздуха, с ужасом ощущая, как между ног собирается влага. Он прав. Вся ситуация действует на меня, как катализатор. Моя кожа нагревается, когда я снова опускаю взгляд ниже.

Нет сомнений, что мне будет ужасно больно не только когда он меня трахнет, но и если я возьму его член в рот, потому что он вряд ли влезет даже на пару дюймов.

Кто-нибудь когда-нибудь умирал от фелляции?

– Открой, – приказывает он. Я зажмуриваюсь, когда капли предэякулята попадают на мой язык, он не прекращает водить своим членом.

Мои познания в минете до печального скудны, но я хочу сделать с ним то же самое. Я хочу свести его с ума. Безумие? Но что означает безумие, если не монстр передо мной?

Мои щеки пылают, и я скольжу ладонью по его члену, не отрывая внимания от потемневшего взгляда. Его мышцы напрягаются под моими прикосновениями, а хватка становится сильнее. Жар затапливает всю мою систему.

Он задыхается.

Из-за меня.

Сильные слезы текут по моему лицу, но я не отвожу от него взгляда, когда медленно обхватываю губами головку, а затем провожу языком, мое сердце колотится. Его вкус аналогичен его сути. Соленый, тяжелый.

Ужасно притягательный и мрачный.

– Блядь, Элеонор, – он стонет и вцепляется в мой затылок, помогая держать голову на весу. – Мой маленький ангел в первый раз сосет член. У тебя такое милое личико. Второй урок за сегодня, мм?

От его хриплого, полного похоти голоса по всему моему телу проходит волна дрожи. Он смотрит на меня с восхищением и напряжением, которое вибрирует на коже и пронзает кости.

– У тебя нет рвотного рефлекса, – он ласково проводит пальцами по моему лицу, широко улыбаясь. – Ну разве это не лучший подарок на день рождения?

Я мычу, ощущая, как вибрация моего голоса распространяется по его плоти, и он командует:

– Расслабься, не используй зубы. Только соси.

Я делаю это усерднее, помогая себе рукой, чувствуя, как он утолщается во рту. Мой рот болит от натяжения, а по подбородку начинают течь слюни, и я даже не успеваю сделать вдох, как он наматывает мои волосы на кулак и входит до упора.

Мои глаза расширяются, слезы текут сплошным потоком. Я захлебываюсь от его длины, но он проникает все глубже, продолжая насиловать заднюю стенку моего горла. Кислород в моих легких заканчивается, но я больше не могу двигаться самостоятельно.

Его рука крепко прижимает меня к своему паху, пока он вводит член.

Снова.

Снова.

И снова.

Вынимает его полностью, а затем заполняет мой рот, ударяя яйцами по моему подбородку и не давая даже ничтожной передышки.

– Ты будешь хорошей девочкой и попробуешь меня на вкус? – на его губах сквозит усмешка, мой рот безжалостно насилуют, используют меня, гонясь за собственным освобождением. – Я могу делать