Сезон помидоров, или Пари на урожай - Илана Васина

пятнами. Раздавленный, мрачный, он забирается в карету со свитой — всеми, кроме поверенного. Тот остаётся ждать вызванный по артефакту связи экипаж.

И тут наш с Торвеном взгляд привлекает фигура, мелькнувшая у забора. Экономка, наряженная в синее платье, спешно идёт к воротам. Наверное, явилась посмотреть, как меня уводят в наручниках. А вместо этого увидела, как Дэшфорд проиграл. Наверно, расстроилась бедняжка...

— Эфимия, — окликает её герцог. — Будь добра, подойди.

— Да, милорд.

Ещё секунду назад она пыталась улизнуть, а теперь смиренно поворачивается. Идёт спокойно, но по сжатым рукам и натянутой осанке видно, что она волнуется.

Подойдя, утыкает взгляд в землю.

— Эфимия. Помнишь, на каком условии я взял тебя много лет назад на работу?

— Да, милорд, — шепчет она.

— Повтори вслух.

— Вы обещали доверять мне, пока я буду всецело преданна вам.

— Я много лет доверял тебе. Так?

— Да, милорд, — в её голосе звучит неприкрытый страх.

— Когда я доверил тебе уборку в доме своей… Клары, ты проявила преданность?

Женщина молчит. Долго. Потом тихо произносит:

— Простите, милорд.

— Это не ответ.

— Я… не была преданна. Но в оправдание…

— Собирай вещи, Эфимия, — обрывает её герцог. — Ты больше у меня не работаешь.

Глава 60

Дэшфорд

Жажда реванша. Вот оказывается, какая она. Сжимает грудь, стискивает рёбра, мешает дышать. Вытесняет остальные мысли прочь, будто пыль смахивает в угол.

Что он надумал себе — этот Регальдис? Что он здесь самый главный? Что он способен заткнуть меня за пояс? Меня, потомственного аристократа?

Ха-ха, пусть лелеет себя надеждой. Пусть. Скоро он узнает… Я найму другого поверенного, подниму все связи. Заплачу кому угодно — сколько угодно, лишь бы Регальдису досталось по заслугам. Каторга или изгнание — одно из двух. Когда его нейтрализую, заберу себе иномирянку.

Будет ползать у меня в ногах. Ещё пожалеет, что не пришла ко мне добровольно, когда у неё был шанс. Зря она противилась мне. Ой, зря.

Ничего. Заплатят. Сначала он. Потом — она...

— Граф, — из моих мыслей меня вырывает артефактор. — Я выйду здесь.

Я киваю и стучу по спинке кареты, чтобы кучер остановился. С удивлением отмечаю, что за оконцем уже виден город. Я так задумался, что время пролетело незаметно. Пока карета замедляет ход, артефактор добавляет:

— Прошу вас расплатиться за оказанные мной услуги.

— Расплачусь позже, — отмахиваюсь. Сейчас не до него. Все мысли — о Регальдисе и мелкой мерзавке, которую тот увёл из-под носа.

— Нет. Я бы предпочёл здесь и сейчас.

— Ладно. Извольте, — вытаскиваю кошель, отсчитываю нужное количество монет и высыпаю ему в ладонь. — Зря вы беспокоитесь. Я всегда плачу по счетам. Это вопрос чести.

— Знаю, граф. Уверен, вы заплатили бы позже.

— Тогда в чём проблема?

На лице мага мелькает тень сомнения. Будто думает: говорить со мной откровенно или не стоит. Видимо, приходит к выводу, что не стоит.

— У меня есть другая причина.

— Бросьте, — нервно усмехаюсь. — Не выдумывайте... Вы же не бедствуете. Что там у вас за причина?

Он бросает взгляд в окно и передёргивает плечами.

— Хорошо, если настаиваете, — объясню. Я решил никогда больше не иметь с вами дела.

Бах. Вот так новость...

— Это ещё почему? — таращусь на него.

— Скажем так. Сегодня я узнал о вас достаточно, чтобы прийти к такому выводу.

На этих словах он открывает дверцу и выходит. Если бы я очухался чуть пораньше от его бредовых слов, проводил бы его из кареты пинком под зад. А так... Только бросил вслед ядрёное ругательство, но идиот даже не обернулся.

Ладно.

Пожалуй, стоит пополнить список тех, кому я в следующие несколько месяцев подпорчу жизнь. Решено. Артефактора тоже внесу в свой чёрный список.

Расскажу на ближайшем приёме, что как маг он никакой. Когда его перестанут приглашать порядочные люди, пусть подумает на досуге, стоило ли дерзить графу Дэшфорду.

По дороге меняю планы. Слишком много неприятностей навалилось. Неохота ехать домой с таким мрачным настроем.

Приказываю кучеру везти меня в розарий. Отвлекусь. Подберу кого-нибудь из старых знакомых красавиц — да хоть ту же графиню Ирен. Развлечёмся по-быстрому в моей спальне, сниму напряжение дурацкого дня, а потом с лёгкой головой начну строить планы на Регальдиса и девчонку.

В розарии, не спеша, прогуливаюсь по дорожкам. Розы впервые кажутся мне достойными внимания. И этот их аромат — тонкий, нежный — я вдыхаю сегодня с особенным удовольствием после тяжёлого дня.

А вот и первые дамы идут мне навстречу. Тихо шуршат их юбки по белому гравию. Лёгкий ветерок доносит приятный запах дорогих духов. Я, как обычно, холодно приветствую одну из дев. Имени её не помню, но точно помню, что нас представляли друг другу на одном из последних приёмов. Женщин обычно заводит моя отстранённость.

Но эту — нет.

Хорошенькое девичье лицо перекосилось при виде моего приветствия. Будто от меня пахнёт гнилью. Странно. Впервые за день меня пробирает тревога. Смутная. Необъяснимая. Что-то идёт не так.

Да, граф меня обыграл, хотя и неожиданно, но тьма с ним. Женщины всегда на меня реагировали одинаково. Реакция этой девицы — для меня новость. Что случилось? Всегда же работало.

Может, новую нелепую моду ввели в свете? Фыркать и отворачиваться при виде привлекательного холостого аристократа?

Усмехаюсь этой мысли. Женщины. Что с них взять. Нелепость — им второе имя.

Ради того, чтобы убедиться в своей теории, киваю другой встречной — юной баронессе Милании. Мы с ней не просто представлены, я даже удостоил её разговора. Помню, она краснела и бледнела, когда наши глаза встречались. Она влюбилась в меня. Уверен.

Впрочем, неважно, что у нас было. Важно, что и эта девица сейчас реагирует странно. Вздернув напудренный носик и глядя куда-то мимо меня, ускоряет шаг. Интересно. Какая муха их укусила?

Когда меня окатывают презрительными взглядами ещё несколько знакомых девиц, понимаю, что дело плохо. А вот что именно не так — не понимаю.

Сажусь на скамью рядом с респектабельным господином в пенсне, читающим газету. К тому моменту я уже клокочу от ярости. Что за день у меня такой? Таких чёрных деньков на моей памяти ещё не случалось.

Хочется от злости на кого-нибудь наорать. Или пнуть хорошенько. Едва держусь. Нервно сжимаю-разжимаю кулаки, пытаюсь успокоиться.

Внезапно старик, сидящий рядом, поворачивается ко мне. Такой блаженный старичок, божий одуванчик. Улыбка до ушей, глазки блестят благодушно. Только вот при виде меня лицо его брезгливо искривляется. Он поспешно сворачивает газету, поднимается и, прихрамывая, торопится прочь.

Меня захлёстывает отчаянье.

И старик туда же?!

В следующую секунду отчаянье сменяется