Крик тишины - Дакота Уиллинк

когда появилась более просторная квартира. Но помню, каково было жить в этом здании. Шум клуба легче игнорировать, если ты внутри. Каждый раз, когда я слышал музыку, мне хотелось заскочить туда. Кстати, этот клуб — довольно веселое место.

— Серьезно?

— Да. Ну, пожилые жильцы вряд ли в восторге от шума, но я привык, — он задумчиво чешет подбородок и склоняет голову. — Надо бы как-нибудь сходить туда вместе.

— Как насчет следующих выходных? — предлагаю я. Уголок его губ расплывается в улыбке.

— Ты приглашаешь меня на второе свидание, Искорка?

— Может быть.

— Ну, пожалуй, мне придется сказать «да», — шепчет он.

Дерек наклоняется и легко касается губами моей щеки, прежде чем отступить. Пространство, которое он освободил, вдруг кажется холодным и пустым. Но я знаю — наш вечер подошел к концу.

— Спокойной ночи, Дерек.

— Спокойной ночи, Искорка.

Войдя в квартиру, закрываю дверь, запираю засов и опускаю деревянную перекладину. Обхожу все комнаты и дважды проверяю все оконные замки. Убедившись, что всё надежно заперто, зеваю и направляюсь в спальню, чтобы переодеться в пижаму. Еще рановато ложиться спать, но мысль залезть под одеяло с хорошей книгой кажется заманчивой.

Переодевшись, бросаю грязную одежду в корзину для белья и иду в ванную умыться. Пока смываю макияж, ловлю странное ощущение — что-то не так. Замираю, прислушиваясь. Музыка из клуба — уже привычный шум. Я слышу и телевизор у соседей: он, видимо, включен громче обычного, чтобы перекричать звуки клуба. Всё вроде бы нормально.

— Не глупи, — говорю вслух, в пустой ванной.

Стряхнув с себя тревогу, продолжаю готовиться ко сну. Протягиваю руку за зубной пастой… и замираю. По позвоночнику пробегает холод, кожа покрывается мурашками. На привычном месте на столешнице пасты нет. Я всегда оставляю ее там. Намеренно. Как будто каждый раз этим говорю Итану: «Пошел ты».

С моих губ срывается глухой стон. Рывком открываю ящик туалетного столика. Там — тюбик мятной пасты. Качаю головой, не веря своим глазам. Я не могла сама положить его туда. Это невозможно.

Бегу в спальню, хватаю деревянную бейсбольную биту у кровати и медленно иду по квартире, открывая дверцы шкафов, заглядывая под мебель и за шторы. Мое сердце бешено стучит в ушах. Даже хочу позвонить в 911, но потом передумываю. Что я скажу? «Кажется, мой муж переложил зубную пасту?» Диспетчер решит, что я сумасшедшая.

Открыв дверцу духовки, ловлю себя на мысли, что по-настоящему боюсь — будто Итан и правда может выскочить оттуда.

Насильно возвращаю себя в реальность. Захлопнув дверцу, ругаюсь вслух:

— Печь? Соберись, пока совсем не сошла с ума. Здесь никого нет.

Скорее всего, я сама положила пасту в ящик. В конце концов, меня приучили: никогда — никогда — не оставлять тюбик на виду.

Забравшись на кровать, проскальзываю под одеяло и хватаю с тумбочки последний роман Джиллиан Флинн. Открываю на том месте, где остановилась, и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Я просто слишком остро реагирую. Всё хорошо.

Тем не менее, засыпаю с включенным светом и прижатой к боку деревянной битой.

* * *

Сидя в траве, наблюдаю за тем, как мама копается в земле нашего сада. Почва просеивается сквозь ее пальцы, освобождая место для новой жизни. Она протягивает мне маленькую, заостренную лопатку.

— Вот, Джиа. Возьми и выкопай узкую грядку для бальзамина.

— Я всё еще не понимаю, почему ты отказываешься сажать маргаритки. Розовые такие красивые. И каждый год снова вырастают, — упрямо возражаю я.

— Маргаритки, может, и красивые, но им нельзя позволять разрастаться. Через пару лет они захватят весь сад.

— Ну и ладно. Когда у меня будет свой сад, я всё равно посажу маргаритки.

— Это твой выбор. Тебе решать: хочешь ты, чтобы у цветов было общее пространство или чтобы один вытеснил всех остальных.

Я смотрю на крошечные бальзамины, аккуратно уложенные в землю.

— Мам, а как ты думаешь…

Я замираю. Осознаю, что ее больше нет. Воздух внезапно становится холодным, зубы начинают стучать. Я встаю, обхватываю себя руками и кричу:

— Мама! Куда ты ушла?!

— Она мертва, Джиа. Теперь у тебя остался только я, — шепчет знакомый мужской голос. Приглушенные слова доносятся снизу, словно из-под земли.

Я смотрю вниз, и вижу только одну маргаритку. Вспоминаю, что говорила мама: маргаритки вытесняют всё вокруг — и удивляюсь, как она тут оказалась. Наклоняюсь, чтобы вырвать ее, но из-под почвы пробиваются еще три. Срываю и их — тут же появляются новые, сразу тридцать, не меньше. В панике рву их одну за другой, пока не оказываюсь окружена плотным кольцом цветов. Они растут всё выше, всё гуще.

Стебли и листья обвивают мои руки и ноги. Пытаюсь вырваться, но всё тщетно. И вдруг снова раздается мужской шепот:

— Тебе не уйти. Я буду возвращаться снова и снова.

Теперь я узнаю голос. Замираю. Всё во мне цепенеет. Один из цветов наклоняется ко мне, и вместо лепестков я вижу лицо — его лицо, искаженное яростью.

— Сука! Тебе от меня не уйти!

— Отпусти меня! Отпусти! — кричу я изо всех сил, вырываясь из хватки стеблей.

Резко просыпаюсь и сажусь, борясь с простынями, в которых запутались мои ноги, пока я была охвачена паникой.

Слезы текут по лицу. Мне требуется пара минут, чтобы понять: это всего лишь сон. Или, точнее, кошмар.

То, что я считала стеблями цветов, оказалось спутанными простынями. Откинувшись на подушки, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешеный ритм сердца. Смахиваю слезы с раздражением. Снова увидеть маму — живую, улыбающуюся, в саду — было слишком неожиданно.

— Да что за черт?! — кричу в тишину.

Почему она приснилась мне именно сейчас — и в таком контексте? А потом — вторая часть сна. Тут несложно распознать символику: маргаритка, захватывающая всё вокруг, и Итан — мужчина, который пытался сделать то же самое. Теперь я ненавижу маргаритки. Он дарил их не для того, чтобы показать, что заботится. Это был его способ сказать, что он всегда рядом. Всегда следит за мной.

Это всего лишь сон. Я дома. Одна. Итана здесь нет.

Но часть меня никак не может избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Я знаю: уснуть больше не получится. Полностью проснувшись, пялюсь в потолок, крепко сжимая биту, пока наконец не начинает светать.

Глава 26

Вэл (Джианна)

Всё еще чувствую себя разбитой от недосыпа и готовлю завтрак без особого энтузиазма. Ничего слишком сложного — поджаренный бейгл со сливочным сыром и миска ягод. Сижу за кухонным столом, листаю журнал в надежде, что бессмысленные