Лисичка для Стального Волка - Надежда Черпинская

том, что творится в землях подле Зоряни. Ивар оказался смекалистым малым, как, собственно, и полагалось на его месте. Он тут же отдал распоряжения дружине готовиться в дорогу.

На рассвете решено было выступать.

Пока вся крепость к походу готовилась и гудела, как рой диких пчёл, мне наконец-то можно было рухнуть на лавку и выспаться. Впрочем, сперва не мешало подкрепиться.

Сытный ужин я смёл, даже не почувствовав вкуса. После чего добрался до лежанки, которую мне выделили для сна. Думал, что усну в тот же миг…

Но стоило прикрыть веки, как предо мною явилась она. Озорная и светлая, манящая и колючая… Да, разумеется, в мои мысли и грёзы снова пришла Эрика.

Улыбалась так нежно и тепло, что согревала сердце, отгоняла прочь усталость и тревоги. Её губы, яркие, как спелые ягоды малины, притягивали и влекли, и не в силах бороться с этим соблазном, я потянулся к ним и сделал то, что мог позволить себе лишь в своих мечтах и снах. Ведь в настоящей жизни меня по-прежнему сдерживало данное обещание. А ещё страх… что я снова ошибся, что всё повторится.

Да, поэтому я изо всех сил старался не подпускать Эрику к себе. Боролся с собой, и пока мне, вроде бы, удавалось, но…

Хватит, Волк, хватит! Признай, что ты уже по уши в этом сладостном сиропе увяз. Ничего у тебя не вышло, провалились попытки отгородиться от неё.

Ты влюбился. Уже влюбился. Пробила стрела по имени Эрика сердце насквозь. Снова, как в омут с головой. И спасения от этого наваждения нет.

***

40 Охота начинается

Эрика

Ночью я долго уснуть не могла, всё крутилась-вертелась, места себе не находила.

О нём, ясное дело, думала, о Вире.

Тревожно было на душе от собственных страхов. Злилась на себя, ругала, запрещала о дурном думать, но пред глазами так и вставали разные страшные картины. Ох, не хватало ещё беду накликать!

И ведь в мыслях без конца твердила, что всё с Волком хорошо, убеждала себя, что он уже наверняка до крепости добрался. Такому отважному да сильному ратнику всё по плечу, ничего не страшно...

Нет, не помогали те слова. Сердечко за него всё равно болело.

Особенно муторно стало после того, что мне сегодня Ильд рассказал. Да, каждое слово Лиса я ещё не раз за вечер припомнила. И теперь на многое иначе глядеть стала.

До слёз мне было за Вира обидно и больно. Как же можно было так с ним обойтись?! Или камень в груди у этой Ясны вместо сердца? Как можно предать в самый трудный час того, кого любишь?

Впрочем, о какой там любви говорить? Змее этой лишь богатства и почестей хотелось.

Не могла я её понять, никак не могла. И хвала Великим, что мне такое понять не дано! Уж я точно Волка не бросила бы.

И не брошу.

Эх, знать бы только, что ему это нужно! Что не померещился мне тот жаркий огонь в глазах его светлых, что за заботой его, за настороженной, скупой лаской нечто глубже и сильнее он скрыть пытался…

Да, наш разговор с Ильдом многое изменил. И следа не осталось от моих глупых обид на суровое ворчание и холодность Волка. Теперь-то я всё понимала, понимала, что не от скверного нрава от душу открыть не желал, неспроста меня близко не подпускал. И хотел бы, наверное, довериться, да старые раны на сердце не давали.

Прав Ильд, не все шрамы видно, и те, невидимые, как раз самые болезненные и опасные.

Но не зря же меня Великие Даром Исцеления наделили. Я очень постараюсь и эти шрамы Вира излечить. И, может быть, однажды…

В таких вот тревогах, горьких думах и светлых мечтах провела я большую часть ночи.

Уснула, когда уж светать начало. Ильд как раз поднялся и ушёл – он теперь лишь урывками спал, ведь под его приглядом все спешно снаряжённые дозоры находились, что днём и ночью Зорянь охраняли. А я Лиса проводила и наконец-то в дрёму провалилась.

Вдруг сквозь сон почудились шаги, дверь скрипнула. Я подхватилась испуганно…

Но страх мигом отступил, когда увидела у постели своей того, о ком все мысли мои нынче были.

– Вернулся! – изумлённо ахнула я.

– Доброго дня, Лисичка! – Вир светло улыбнулся на мой возглас, склонился ниже.

А я, поддавшись порыву, потянулась к нему раньше, чем успела подумать, что негоже девице первой на мужчину вешаться. Такая восторженная радость меня сейчас переполняла, что руки сами собой его сильную шею оплели, и я без всякого стыда к нему прильнула.

Сердечко от счастья чуть из груди не выскочило – возвратился, мой ненаглядный, живой, в добром здравии, да так скоро!

– Ой, а как же ты так быстро обернулся? – всё же изумлённо воскликнула я, отстранившись немного, лишь для того чтобы в глаза ему заглянуть, лицом точёным, пригожим полюбоваться.

– К тебе торопился, Лисичка моя. Соскучился, – ответил он чуть хриплым шёпотом у самых моих губ, горячим дыханием обжигая. – И дня без тебя не могу! Вот оно как оказалось…

Я изумлённо глаза распахнула, ушам своим не поверила.

А он по щеке меня погладил нежно-нежно, по моим губам кончиками пальцев скользнул, и так мне сразу жарко стало, так знойно…

– Эрика… я… – он сглотнул, на миг смущённо взгляд отвёл. – Прости, ненаглядная моя! Я обещание тебе дал, что не прикоснусь, близко не подойду, но не могу я его исполнить, не могу. Всегда слово держал, а нынче не хозяин я слову моему. Освободи меня от клятвы неразумной! Как в стороне держаться, если нет мне без тебя жизни? Полюбил я тебя, бедовая моя! Всё, что попросишь отдам, только будь моей, будь моей, Эрика! Не гони от себя, Лисичка моя, любимая!

Да разве же после таких слов могла я его оттолкнуть? Ведь видела, что не пустые это признания, душу он в них вложил. Всё, что в сердце моего любимого Волка горело, я сейчас в глазах его читала легко.

Только и смогла, что всхлипнуть, расчувствовавшись:

– Вир! – да вместо ответа к губам его потянуться.

А Волка просить дважды не нужно было. Тотчас меня в своих жарких объятиях стиснул, к груди прижал. От его поцелуев жадных, смелых, у меня опять голова кругом пошла, как тогда