По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт

Он делает мощный толчок бедрами, входя так глубоко, что у меня перехватывает дыхание. Воспользовавшись этим, он запускает одну руку в мои волосы и прижимает мой рот к своему в глубоком, страстном поцелуе.

Его бедра неистово двигаются, когда он входит и выходит из меня в эротичном такте, подводящим меня все ближе и ближе к краю. Я стараюсь встретить каждый его жесткий толчок, низкий и жадный стон вырывается из меня.

Удовольствие проносится по мне подобно ударной волне и мои внутренние мышцы сжимаются вокруг его члена. Я отрываюсь от его рта, чтобы глотнуть воздуха, и мой выдох замирает в легких при виде выражения его лица.

В его чертах прослеживается чувственность, граничащая с жестокостью и беспощадностью. Он проводит языком по нижней губе, словно смакуя вкус нашего поцелуя, а его глаза пылают пылким голодом.

— Все еще «сойдет»?

Моргаю, все еще находясь в тумане страсти и сильном увлечении его членом. Не то чтобы я когда-нибудь призналась в этом.

— Чего?

В бронсоновских глазах загорается решительный блеск, и он подцепляет ногой ножку другого стула, отодвигая его. Обхватив меня рукой, чтобы прижать к себе, он опускается на стул. Его член погружается невероятно глубоко, и я хватаюсь за его плечи, чтобы удержаться.

Его пальцы прижимаются к моей попке, побуждая меня оседлать его. Когда моя киска растягивается еще больше, легкое жжение отнюдь не отвлекает от жара и томления, пронизывающих меня. Моя киска сжимается, словно кричит, чтобы я поторапливалась и завладела им — завладела его членом.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, рыжая. — Его губы сжимаются в тонкую линию, как будто он изо всех сил пытается не утерять самообладание. — Все еще «сойдет»?

Чтобы акцентировать внимание на своем вопросе, он хватает меня за бедра и направляет вверх и вниз, насаживая на свою твердую длину.

— Взгляни на эту киску… так глубоко меня вбирает.

Хриплость его голоса запутывает меня, словно ленточка возбуждения, впоследствии затягивающаяся в тугой узел. Он раздвигает бедра подо мной, и мое тело натягивается, как тетива, в ожидании его следующего порочного движения. Крепко держа меня за бедра, он делает сильный толчок вверх, заставляя меня взмыть выше.

— Ты покроешь мой член своими соками, когда кончишь? — он тянется рукой между нашими телами, чтобы поласкать мой клитор. Когда, в ответ на его прикосновение, я выгибаюсь, он стискивает зубы, прежде чем сделать еще один глубокий толчок. — Лучше бы так оно и было.

Не знаю, что в нем такого, но он придает мне сил, как никто другой. Я покусываю его нижнюю губу, прежде чем подразнить его.

— Ты что, давишь на меня?

Его член утолщается во мне, а глаза прищуриваются.

— Ты и этот твой ротик. — Его тон не соответствует его словам, потому что в нем собственничество переплетается со жгучим одобрением. Он вызывает во мне бурю эмоций, одновременно пугающих и эйфорических.

Прежде чем я успеваю предаться размышлениям, он зажимает мою чувствительную плоть между большим и указательным пальцами. Легонько надавив на клитор, он посылает поток ощущений, прокатившихся через меня.

Его мгновенная реакция говорит о том, что он почувствовал, как мои внутренние мышцы сокращаются и покрывают его еще большим количеством возбуждения. Его глаза на мгновение прикрываются, а затем резко распахиваются, когда я покачиваю бедрами, и ощущение его горячей, твердой длины, растягивающей мою киску, вырывает стон из моего горла.

— Лучше бы тебе смочить мой член своим желанием. Поняла меня, рыжая? — его толчки становятся все более дикими и необузданными, он все быстрее и быстрее проводит пальцами по клитору, подгоняя меня к пропасти. Словно догадываясь о том, что я испытываю потребность, что терзает изнутри, его голос становится все более хриплым от вожделения: — Я догадывался, что эта киска погубит меня.

Мое хныканье и его резкие вздохи рассекают воздух, а его искусное прикосновение отправляет меня вихрями за край.

— Вот так вот.

Его слова вырываются сквозь стиснутые зубы, мышцы напрягаются под моей хваткой на его плечах.

— Отдайся мне. Как следует попрыгай на моем члене. — Напрягаюсь, беззвучный крик застревает в моем горле, когда мои внутренние мышцы сжимаются вокруг него, пока я объезжаю его член, мчась за своим освобождением.

Он издает гортанное: «Сука, сука, сука», быстро и дико двигая бедрами, а затем с мычаньем зарывается лицом в мою шею.

Наше совместное затрудненное дыхание — единственный звук, который задерживается между нами на долгий миг, прежде чем включается кондиционер. Его неровное дыхание скользит по моей плоти, а его борода колет мою кожу, вызывая дрожь.

Кажется, ему стоит больших усилий поднять голову и взглянуть на меня. В ту секунду, когда наши глаза встречаются, дыханье перехватывает в груди, потому что передо мной предстает еще одна версия Бронсона.

Эта версия гораздо более пагубна, чем остальные: он выглядит почти мальчишкой, выражение его лица граничит с ошеломлением, но все еще затуманено остатками желания. Затем его взгляд опускается на мою грудь, которая все еще прикрыта маечкой, и в его чертах появляется чувство вины, смешанное с сожалением.

— Я даже не удосужился полюбоваться тобой. — На его лице появляется глубокая хмурость, а брови сведены. Следующие слова проговариваются резким, отрывистым голосом, сгущенным самобичеванием. — Набросился на тебя без малейшей доли изящества.

Замечание Бронсона служит как отрезвляющая пощечина, ведь я рада, что он не предпринимал попыток задрать мою маечку. То, что я забыла о том, что находится под ней, свидетельствует о власти этого мужчины надо мной.

Из меня вытекает влага, и дыхание сбивается, когда приходит осознание. Мои глаза округляются.

— Мы не использовали презерватив.

Бронсон морщится.

— Блядь, извини меня, рыжая. — Раскаяние освещает его лицо. — Ты…

Я выдыхаю.

— Я делала контрацептивный укол, и я чиста.

Это первый раз за многие годы, когда я была с кем-то, и я, очевидно, потеряла всякий здравый смысл. И еще, Господи, я уже чувствую последствия отсутствия регулярного секса. Мои мышцы вопят от боли.

— Я чист. — Его взгляд мрачен и в то же время вызывающ. — Я бы никогда не стал так рисковать.

Быстро киваю, так как волнение овладевает мной.

— Я ценю это.

Край его рта слегка подрагивает, а затем он наклоняется ближе и касается своими губами мои.

— Клянусь богом, ты заворожила меня. — Он бормочет это так тихо, что его слова не успевают полностью осмысляться, как его рот снова захватывает мой. На этот раз поцелуй получается таким нежным, что я жажду большего, и я теряюсь в том,