Дочери судьбы - Тара Хайланд

непременно набегут разведчики из всех основных домов высокой моды и от крупных компаний – производителей готовой одежды Парижа, Лондона, Нью-Йорка и Милана. Если им понравится то, что они увидят, предложения поступят тут же, на месте. Для Кейтлин это шанс прославиться, им непременно нужно воспользоваться.

Мысль не выходила у Кейтлин из головы. Самым трудным казалось определить тему. Обычно это ключ любой хорошей коллекции, но не у студенческих работ, где каждому дизайнеру разрешалось показать не более шести моделей. Удачная тема определяла постоянную привлекательность и запоминающееся впечатление.

Но в голову ничего интересного не приходило.

– Я в ужасе! – пожаловалась она Люсьену, когда они вместе ужинали поздно вечером. – Со мной никогда так не было. Голова совершенно пустая. Словно беседа с мадам вышибла у меня все мысли.

Кейтлин в отчаянии покачала головой.

– Я просто теряюсь в догадках. Вдруг на этом все? Что, если после двух лет напряженного труда в результате ничего не получится?

Он слегка улыбнулся, принимая ее комплексы.

– Ничего не случится, ma belle. Верь мне. Тебе просто нужен источник вдохновения.

Что-то в его голосе ее рассердило, и она покосилась на него.

– У тебя есть предложения?

– Ну, может быть…

– Какие? – потребовала она.

– Погоди, увидишь, – загадочно ответил он.

Она приоткрыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но он потянулся через стол и приложил палец к ее губам.

– Больше ты ничего от меня не добьешься. Я хочу сделать тебе сюрприз.

На следующий день Люсьен позвонил, чтобы узнать, свободна ли она в субботу вечером. Кейтлин подтвердила, что свободна.

– Хорошо. Тогда в шесть будь готова. Я за тобой зайду, и мы пойдем вместе.

– Куда?

На другом конце воцарилась тишина.

– Если ты не скажешь, куда мы идем, как я пойму, что мне надеть? – игриво спросила она.

– Ловкий ход.

Потом пауза.

– Надень красное платье, которое мне нравится.

В бархатном темно-зеленом пиджаке, под которым была рубашка с оборкой и открытым воротом, свободно свисавшая поверх черных кожаных брюк, Люсьен выглядел довольно ярко. Когда они вышли из квартиры, он все еще не сказал ей, куда они направляются. Он даже прошептал адрес на ухо таксисту, чтобы она не смогла услышать, куда они едут.

И только когда такси остановилось перед Оперой Гарнье, она наконец поняла. Он привез ее на «Богему». Люсьен помог Кейтлин выйти из машины на оживленной Пляс-дель-Опера. Они стояли внизу роскошной лестницы, наблюдая за хорошо одетой толпой, устремившейся ко входу.

– Ну как? Что скажешь? – спросил Люсьен.

Сначала Кейтлин поразил масштаб здания. Семнадцатиэтажный, расположенный на трех акрах земли и вмещающий более двух тысяч человек, Парижский оперный театр удивлял с первого взгляда. Но дело было не только в этом. Она любовалась величественной архитектурой в стиле необарокко, позолоченными статуями; все это напомнило ей о богатой истории и романтике, о которых она читала и которые были неотъемлемой частью этого здания. С его роскошным декором – великолепными люстрами и бьющими фонтанами, его подземными уровнями и знаменитым призраком – в Оперном театре царила непреходящая мистика. Театр станет идеальным вдохновителем ее выпускной коллекции: он будто сам Париж и прекрасно подходит к театральному стилю, который Кейтлин обожала.

Она посмотрела на Люсьена и улыбнулась.

– Блестящая мысль.

– Хорошо, – довольным голосом ответил он. – Рад был помочь.

Только тогда Кейтлин поразилась. Люсьен приложил столько усилий – и все из-за нее, – потому что переживал за нее. Он о ней по-настоящему заботился. Он собрался подняться по лестнице, но она схватила его за руку, зная, что ей нужно сказать все сейчас, а то потом передумает. Он остановился и повернулся, как бы спрашивая, в чем дело.

– Люсьен, – в порыве благодарности начала она. – Ты не передумал приготовить ужин для меня в следующую пятницу?

– Конечно, приготовлю, – просто ответил он.

– Хорошо. – Она сказала это решительно. – Потому что, я подумала… ну, подумала, что приду. Как мы договаривались.

Он выждал секунду, прежде чем спросить.

– А ты останешься на этот раз?

Она набрала побольше воздуха.

– Да, Люсьен. Останусь.

Он расплылся в счастливой улыбке, и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что она приняла верное решение. Потом поцеловал ей руку.

– Allons-y, mon ange[35]. Нужно найти места.

Отбросив все сомнения, она поднялась за ним по лестнице.

Глава двадцать четвертая

– Чуть левее. И опустите немного ниже… – попросила Элизабет.

До открытия нового магазина «Мелвилл» в Токио оставался всего месяц. Была пятница, поздний вечер, день тянулся и не кончался, и последние полчаса Элизабет пыталась выбрать удачное место для Гейнсборо. Японские декораторы, вносившие последние штрихи в оформление магазина, слушали ее терпеливо, и она была им благодарна. Случайному наблюдателю могло показаться, что она излишне суетится. Но именно внимание к мелочам выделяет магазин среди ему подобных.

А началось все три месяца назад. Открыть новый магазин в чужой стране было нелегко даже при поддержке мистера Ямамото. Идеальное место для бутика Элизабет отыскала довольно быстро. Естественно, в Гиндзе, самом роскошном торговом районе Токио. Когда вопрос об аренде превратился в войну «кто предложит больше», она действовала быстро, чтобы сохранить место. Ямамото выделил три миллиона йен нужным людям, и вскоре место осталось за ними. Это была первая из многочисленных проблем. Выбрать сногсшибательный дизайн магазина; подобрать подходящий персонал, говорящий на нескольких языках, полный желания работать, причем за небольшие деньги… список казался бесконечным. Но какой бы ни была проблема, Элизабет не поддавалась и всегда настаивала на соблюдении высоких стандартов.

Коул, слава богу, не слишком вмешивался. Еще до поездки в Японию они условились, что Элизабет еженедельно будет отчитываться о проделанной работе, а Коул будет перезванивать и задавать вопросы. Хотя вопросы он задавал строгим голосом, ее решений почти никогда не отменял. А если отменял, на то была веская причина, что Элизабет неохотно признавала. Его ежемесячные визиты в новый магазин тоже были на удивление безболезненными; в основном он наблюдал за работой, и опять же любые предложения, которые выдвигал, всегда были верными и полезными.

– Замечательно, – сказала Элизабет, обрадовавшись, когда картине нашлось идеальное место.

Рабочим осталось подключить картину к современной системе безопасности. На картине, позаимствованной из семейной коллекции в Олдрингеме, был типичный английский пейзаж.

Слово, данное мистеру Ямамото, Элизабет сдержала. Магазин стал гармоничным сочетанием современного и традиционного. Здание представляло собой необычную восьмиэтажную стеклянную башню. Когда смотришь на залитую светом башню, аж дух захватывает. Внутри магазин был похож на маленький кусочек Англии. С декором в стиле эпохи Регентства, в кремовых и темно-синих тонах, дополненных традиционным палисандром и позолотой, магазин производил впечатление роскоши и хорошего вкуса. Элизабет считала, что японской публике он наверняка понравится. А если дело в Токио пойдет успешно, «Мелвилл» продолжит расширяться на Дальнем Востоке, а затем и в Юго-Восточной Азии. Таковы были планы.

Но сначала пусть отец увидит, чего она достигла здесь, в Токио. Элизабет упоенно ждала этого момента. Может быть, это и по-детски. Но он так настаивал, чтобы она проявила себя, – так пусть увидит.

Было уже поздно, когда Элизабет вернулась в номер. Она переоделась в шелковое кимоно и смешала себе джин с тоником из мини-бара. Покачивая бокалом, подошла к окнам высотой от пола до потолка на одной стене номера и посмотрела на город. Она остановилась в президентском люксе отеля «Парк Хаятт Токио» в торговом районе Синдзюку. С площадью свыше трехсот квадратных метров номер по японским меркам был огромен. С пятьдесят первого этажа отеля, нависшего над японской столицей, постояльцам открывались замечательные виды: на востоке сияли неоновые огни мегаполиса, на юге расстилался парк Йойоги, а далеко на западе маячила Фудзияма.

Приложив руку к прохладному стеклу, Элизабет вздохнула. Иногда она не понимала сама себя. Все шло так хорошо. В Токио дела завершились успешно, и что еще важнее, она доказала отцу, что многое умеет. Она добилась всего, к чему стремилась. Но все-таки чего-то