Ворон, который меня пленил - Екатерина Началова

class="p1">Я не знала, что двенадцатый сказал мне и как мы расстались. Помнила только как мы переплели пальцы перед вылетом. Незначительная вроде бы деталь, но он наверняка что-то говорил, когда сжимал так мою руку. Жаль, что я не помнила, что именно…

Зато помнила, какие у него теплые и сильные пальцы.

Мари несколько секунд молчала.

— Кас, а я его видела?

— Наверное… — я безнадежно кивнула. — Мы же вместе с тобой ходили на посиделки.

Глаза подруги стали совершенно круглыми, как у совы.

— Точно! А я… Не помню! Совсем! — изумленно произнесла она, касаясь заплетенных волос у виска. — Значит он… Он и ко мне прилетал?!

— Похоже так… — уныло подтвердила я.

Это не было для меня новостью. Двенадцатый подчистил память совершенно у всех, с кем контактировал, причем очень просто: стер из воспоминаний свое имя, лицо и голос. Как он ухитрился сделать все за день, уложить в голове не мог никто в бюро. Все отлично помнили, что был такой двенадцатый вестник, что он работал, стоял в той же шеренге, что и остальные, но никто не мог выделить в памяти ни как его называли, ни бесед, ни смысла его слов. Гнор уверенно говорил, что двенадцатый ему не нравился, но Гнору и так никто не нравится. А что еще? Был вестник, разносил письма, носил черное и регулярно прилетал позже других. Аний надеялся на книгу учета, но она пропала на два дня, а когда появилась, оказалась полностью переписанной. Естественно, в новой версии уже не было имени двенадцатого, как и его адресатов.

Каждого сотрудника бюро допрашивал и читал князь Свирин. Следы воздействия всеведущего обнаружили у всех: у вестников, у меня, Ания… Пытаясь приоткрыть скрытый покров памяти, в бюро прилетали уже несколько всеведущих. Снять покров не удалось никому.

Больше всех о двенадцатом помнила я. Нет, как и все, я не могла восстановить его имя или представить лицо, но в моей памяти осталось много больше, чем у других. Солоноватый вкус его кожи, мускулистые руки, покрытые черным рисунком перьев, металлическая цепочка на шее. Еще я помнила каков на ощупь его живот, плечи, как двигаются узкие жесткие бедра. Вкус поцелуев, запах подснежников помнила тоже… Помнила, как он прилетел, когда я болела — теперь я осознавала, кто нашел лекарей среди врачей. Помнила, как расстегивала перед ним платье. Очень хорошо помнила, что выбрала, и все, что чувствовала, потому что чувствовать продолжала.

Все это совершенно не помогало князю Свирину, который по прессу и металлической цепочке никак не мог идентифицировать преступника.

— А конфеты?!

Я криво улыбнулась.

— Урут…

Оказалось, конфеты присылала не Даная, а Урут, который таким образом решил за мной приударить. Правда, зашел издалека, придумав сложную схему: я должна была при нем похвастаться или восхититься вкусом конфет, и только в этот момент он планировал раскрыться. Сюрприз удался… Из-за конфет подозрительный Свирин предупредил меня о мыслях мальчишки, заставив заподозрить неладное, которое действительно было, пусть и не в том направлении. В итоге Свирин заставил Урута при мне снять рубашку, чтобы я опознала его по прессу, хотя Урут всеведущим явно не был. Но я и по одежде понимала, что Урут — не Он. А кто Он? Где? Вернется ли? И когда? Стала ли я для него особенной или он просто пролетал мимо?

Зыбкие воспоминания казались плохо забытым сном.

Глава 34. Последний

Эрбин был восьмым — последним из списка.

Странно, но именно на последнем Рейтор вдруг представил, что будет, если не получится. Раньше мало думал о поражении, но, когда это случалось, вполне спокойно вертел в мыслях и такой вариант. Понятно, что в случае неудачи, его ждет смерть — одной больше, одной меньше, тут ничего нового. Родители погорюют, но утешатся, в конце концов, он уже вырос, у них есть Крея. Происшествие не должно особо затронуть род, ведь Рейтор действует один. Совет ничего не знал о нем, никто ничего не знал и не мог предотвратить. Отцу достаточно поклясться кровью. Да, Драконы всполошатся, но что они могут сделать? Виновный мертв, пособников нет…

Теперь же Рейтор представил несколько иную картину. Он умирает, его имя становится синонимом безрассудной неудачи, а Касия… Полетит ли она в храм, снова приносить в жертву все свои перья, чтобы попытаться выдержать. Оправится ли от потери? Сколько слез прольет? Наденет ли она вдовий пояс, родит ли потом детей? Почему-то Рейтор был уверен, что нет. Если так, сколько ее детей он убьет своей смертью? Или их будущих детей…

Недуманная мысль поразила, кольнув остро, болезненно. Тут же представилось, что и родители могут горевать не меньше. Не сломается ли под отец тяжестью вины, которую наверняка будет чувствовать? А мать… Не перестанет ли она улыбаться?

Холодок скользнул по спине как змея. Впервые Рейтор осознал, что его безрассудство может разрушить жизни тех, кто ему дорог. Он представлял себя героем, готовым пожертвовать собой ради великой цели, просто летел вперёд, уверенный в своей правоте и победе, но в пути забыл о тех, кто останется жить в случае его неудачи.

«Что я делаю?»

Вопрос отразился в сознании липким страхом, мгновение окутывая ознобом. Рейтор вспомнил реакцию отца, слова о безумии плана и мысленно согласился с ними.

Но отступать в момент, когда до цели оставался последний шаг, он тоже не мог.

Максимально сконцентрировавшись, он сделал два неторопливых круга над традиционной драконьей крепостью и сел на взлетной площадке. Из семи предыдущих адресатов трое вышли к вестнику сами, четверо прислали слуг, приглашая вестника в дом. Сам Рейтор предпочитал заходить, так как нападать снаружи было более рискованно — собеседник стоит, обращен лицом к прибывшему, в принципе готов к бою, непонятно, кто наблюдает из дома… К тому же, снаружи Рейтор умирал чаще.

Этот прислал слугу.

Отметив деталь, как благоприятную, Рейтор пошел за слугой. По пути отмечал все шорохи и звуки, вычисляя с помощью слуха и Ока количество живых в доме. Трое на кухне, трое во дворе, еще трое рассредоточены по этажам. Еще четверо на… А, нет, то лошади. Все равно немало…

Не говоря ни слова, слуга вел его по узким коридорам вниз, под крепость. Вниз — и хорошо, и плохо. Меньше звуков и глаз, но в перспективе плохая видимость, ограниченная площадь. Подвалы Рейтору не нравились. Нет воздуха, нет неба. И… вонь!

Потянув носом, Рейтор скривился, чувствуя специфический запах тухлых яиц. Уже понимал, куда ведет дорога — в купальни. Темаскали Воронов стоят высоко в