Пепел тебя - Кэтрин Коулc

— Отлично, — перебила Хэлли. — Значит, Генри нужно исключить.

Он уставился на нее.

— Люк ударил другого ученика. Генри никого не бил.

— Прижать девочку к стене, угрожать ей, пытаться ее тронуть — это не насилие? — Хэлли дрожала всем телом. Не от страха. От ярости.

Люк крепче сжал ее руку, и я встал с другой стороны от нее.

— Она права, — сказал я, садясь рядом. — Я могу оформить на этого мальчика дело о домогательствах и нападении.

Лицо Мидера покраснело.

— А потом он может подать жалобу на вашего сына.

Я пожал плечами.

— Верно. Но если на трибуну выйдет Вайолет Хупер, дочь пастора, и расскажет, как ей было страшно, я сомневаюсь, что хоть один присяжный в этом округе вынесет обвинительный вердикт.

— Это не суд, — огрызнулся Мидер. — Это школа. И моя задача — обеспечивать безопасность и благополучие учеников.

— Именно, — спокойно сказала Хэлли. — Тогда вы позаботитесь о том, чтобы Вайолет чувствовала себя в безопасности. Вы вообще с ней разговаривали?

Мидер заерзал.

— Она сказала, что над ней подшучивали.

— Она сказала, что была в ужасе, — вспыхнул Люк. — Она все еще плакала, когда вы пришли. Пришлось звонить отцу, чтобы он ее забрал.

— Она была слишком эмоциональной, — возразил Мидер.

— Не думаю, что школьному совету понравится, что вы назвали пострадавшую девочку «слишком эмоциональной», — сказала Хэлли. — Я с удовольствием поговорю с преподобным Хупером о том, чтобы обратиться к ним.

Глаза Мидера сузились.

— Это угроза?

— Нет. Это факт. Если вы сейчас позволяете таким парням, как Генри, выходить сухими из воды, жестокость только пустит корни. А что, если он не остановится? Что, если он изнасилует кого-то? Вы хотите нести это на своей совести?

Невидимые когти вонзились мне в грудь. Такие парни, как Генри, если их не остановить, вырастают в тех самых монстров, которые когда-то сломали Хэлли.

Я больше не мог не прикасаться к ней. Я взял ее за руку, переплетая пальцы.

— Хэлли права, — сказал я, стараясь держать голос ровным. — Такое поведение крайне тревожно. Если вы не назначите обязательную работу с психологом, мне придется идти в школьный совет.

Мидер прожег меня взглядом.

— А что насчет Люка?

Я стиснул зубы.

— Дома последствия будут.

Люк что-то пробормотал себе под нос.

— Они должны быть и здесь, — рявкнул Мидер. — Я не могу допустить, чтобы ученики решили, что могут бить кого угодно.

— Это справедливо, — сказала Хэлли. — Но без отметки в его постоянном деле.

Лицо и шея Мидера снова налились красным.

— Вы не имеете права решать…

— Нет, не имеет, — перебил я. — Но мы будем оспаривать любое решение, которое оставит постоянное пятно в деле Люка. И не уверен, что вам понравится, если кто-то начнет внимательнее изучать ваше собственное досье.

Лицо Мидера исказилось.

— Отстранение до конца недели. Без записи в дело.

— Это очень справедливо, — сказал я как можно спокойнее.

— Убирайтесь из моего кабинета, — прошипел он.

— С удовольствием, — пробормотала Хэлли.

Мы поднялись и вышли. Дебби, мимо которой мы проходили, округлила глаза, а потом показала большой палец вверх. Я был уверен, что она слышала большую часть разговора. Я украдкой смотрел на Хэлли. Я ожидал, что она будет дрожать или напугана. Но она выглядела злой.

— Ты в порядке? — тихо спросил я.

— Этого человека нужно уволить, прежде чем он нанесет реальный вред.

— Тут я с тобой не спорю. — Он всегда был таким, цеплялся за крошечную власть и использовал ее как оружие.

Я придержал дверь для Хэлли и Люка.

Мы вышли под холодное солнце и направились к парковке. У машин я повернулся к Люку.

— Я ожидаю, что ты сдашь все пропущенные задания и будешь за ними следить. Телефон, игры и телевизор — под запретом до конца недели.

Я протянул руку за его телефоном.

Люк долго смотрел на меня.

— Ты же знаешь, что я поступил правильно.

Я вздохнул.

— Я горжусь тем, что ты такой парень, который готов встать на защиту тех, кому нужна помощь. Это делает меня невероятно гордым. Но я также знаю, что ты мог задержать того парня до прихода учителя, не ломая ему нос.

— Ему нужен был урок, иначе он бы продолжил, — возразил Люк.

Я искал в себе спокойствие.

— Возможно. Но ты сделал выбор. И у этого выбора есть последствия, с которыми ты должен быть готов справиться.

В голубых глазах Люка, так похожих на мои, вспыхнула злость.

— Мама предупреждала, что ты такой. Говорила, что у тебя такая палка в заднице, что ты даже не видишь, когда что-то не так уж и важно. И что именно поэтому ты не даешь нам быть с ней.

И в тот же миг весь мой мир рухнул.

35

ХЭЛЛИ

Тишина плыла вокруг нас — такая, что звенит в ушах. Такая пустая, что от нее больно.

— Ты общался с мамой? — в голосе Лоусона дрожали чувства, сразу все, и ни одно я не могла выделить.

Люк вскинул подбородок, в глазах вспыхнул вызов.

— Ты не можешь запретить мне с ней разговаривать.

— Хочешь поспорить? — отрезал Лоусон.

— Она сказала, что я могу обратиться к судье. Что я уже достаточно взрослый и меня выслушают. Я могу попросить, чтобы жить с ней.

Боль полоснула меня. За Лоусона. За ту агонию, которую эти слова причиняли ему.

— Ты виделся с ней? — Теперь из голоса Лоусона исчезло все. Он стал пустым. Совсем.

— Нет. Но она хочет приехать. Ты не можешь держать меня подальше от нее.

Лоусон смотрел на сына, и хотя он пытался это скрыть, я видела — в его голубых глазах была жестокая, разрывающая боль. Мне хотелось подойти, обнять его, дать хоть крошку того утешения, которое он давал мне.

— Ты сам ее искал? — спросил Лоусон.

— Она написала мне в Инсте, — пробормотал Люк. — Сказала, что скучает. По всем нам.

Лоусон смотрел на сына секунду. Потом еще одну.

— Как давно?

Люк скрестил руки на груди.

— Не знаю. Где-то год. Теперь что, и разговаривать с мамой — преступление?

Год. Я вспомнила, как Лоусон говорил, что примерно год назад Люк будто резко изменился. Это не могло быть совпадением. И я могла лишь представить, чем Мелоди забивала ему голову.

— Она еще сказала, что ты ее кинул при разводе. Что ей приходится работать на двух работах, чтобы платить за убогую студию, — продолжил Люк.

Челюсть Лоусона сжалась, зубы заскрипели.

— Она просила у тебя деньги?

Люк резко отвел взгляд, и ответ стал очевиден.

— Сколько? — хрипло спросил Лоусон.

— Не твое дело, —