Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

вилле все изменится. Если я вдруг зайду и почувствую, что в этом месте новая хозяйка. Но именно отсутствие снимков стало болезненным ударом по потерянной душе. И пока вся остальная обстановка давала мне надежду, пустые стены смеялись над наивной верой во что-то между мной и их хозяином.

– Какие комнаты займем? – потянувшись до хруста в косточках, вновь обратилась ко мне сестра. А затем замерла и озорно мне подмигнула. – Или ты планируешь сегодня переночевать в хозяйской спальне?

Умом я понимала, что Лера не пыталась меня задеть или посмеяться над моими чувствами, она просто веселилась, подкалывая меня. Но ее слова наложились на мои собственные не радужные мысли, и на душе стало совсем хмуро.

– Наши с Сашей вещи в гостевой спальне.

Я сама их туда отнесла, выбрав комнату для гостей на первом этаже. И дело было не в опасениях, что проснувшийся ночью сын мог упасть с лестницы. Просто именно эта гостевая находилась максимально далеко от упомянутой хозяйской спальни, к которой я запретила себе приближаться.

В моей памяти это была наша общая с Ди спальня. Переступать ее порог в качестве гостя казалось мне кощунством.

Еще секунду назад веселившаяся Валерия вмиг растеряла всю свою улыбку и посмотрела на меня с откровенной жалостью. Я не выдержала этого взгляда и отвернулась, выискивая глазами сына.

– Тяжело сюда возвращаться, да?

На тихий вопрос я так же тихо и ответила:

– Безумно.

Вилла была все так же прекрасна. И даже понимание, что я здесь совсем ненадолго, не могло отменить этого факта. Светлые стены, огромные окна, мягкие ковры под ногами – все это воспринималось мной как место силы. Просто раньше я не ценила его так, как сейчас. Но за эти два дня я пообещала себе надышаться вдоволь морским воздухом, насмотреться от души на колышущееся неподалеку море и напитаться всеми запахами, сохранившимися в доме.

Чтобы позже забрать эти яркие моменты с собой.

– Мама, мама, ты видела? – кричал от самой воды Александр. – Смотри, какая большая!

Яхта и правда была другой. Выше, длиннее, дороже. С моего места не было видно названия, но я не верила, что Диего его сохранил. И мне было немного любопытно, какое имя носила новая морская любовница моего мужа.

Но знакомиться с ней сегодня я не хотела. Улыбнулась сыну, напомнила Диего, чтобы даже не думал вестись на уговоры ребенка покататься прямо сейчас, и утащила сестру на кухню – помогать готовить ужин.

Саша, опять пропустивший из-за встречи с отцом послеобеденный сон, начал клевать носом еще за столом. Нам втроем с трудом удалось уговорить его поесть, после чего малыш, совсем не по-мужски забравшись на руки худенькой крестной, затребовал мультики в постель. Лера пообещала помочь с выбором, и вместе они удалились в спальню, которую я на выходные выбрала нам с сыном.

Мы с Диего остались одни, впервые за долгое время. В нашем бывшем доме. На нашей некогда общей кухней, за столом, где часто не только обедали или ужинали. И впервые подобное событие заставляло меня чувствовать себя неуверенно.

Я еще смотрела вслед скрывшимся в коридоре Саше и Лере, как почувствовала, что Диего переключил все свое внимание на меня. Его взгляд ощущался прикосновением ветра, легким касанием пера, едва заметным, но запускающим мурашки по телу. И снова накрывало неуверенностью: пытается ли Ди мне что-то молчаливо сказать, или я опять себе что-то придумываю?

Собственная неуверенность меня раздражала настолько, что я начинала злиться. На себя в первую очередь. Но погрузиться в эти эмоции не дали слова Диего, прозвучавшие слишком громко для моего буйного разума.

– Не уверен, но, кажется, это был лучший гаспачо в моей жизни.

Я изобразила улыбку и встала, подтягивая к краю стола свою и Леркину пустые тарелки. Смотреть на Диего я отчаянно трусила.

– Ты любишь готовить?

Внутренне я была благодарна Диего за то, что он не молчал. И пусть вопросы он выбирал совсем нейтральные, даже они были лучше напряженной тишины.

– Не сказала бы, – призналась честно, ополаскивая посуду и сгружая ее в посудомойку. – Раньше точно не любила, но приходилось чем-то занимать себя в этом доме. А потом появился Саша, и мне захотелось радовать его даже в таких мелочах, как еда. Вот и подтянула навыки.

Я знала не меньше восьми рецептов гаспачо, но выучила их уже после того, как вернулась в Россию. Пыталась так стать ближе к мужу, пыталась так заглушить свою тоску по нему. Представляла, как бы готовила любимое блюдо Ди для его сына… но Саша не оценил. И даже сегодня, глядя на отца, уплетающего гаспачо за обе щеки, попросил себе макароны. Уговорить его не смог даже сеньор Солер.

Снова повисла тишина. Я старалась занять себя хоть чем-то, лишь бы не уходить. Загружала посудомойку. Убирала остатки еды в холодильник. Вытирала со стола. И только ополаскивая тряпку, я вдруг подумала, что Диего может быть неприятно, что я вот так хозяйничаю в его доме. Ведь я ни о чем его не спросила: ни о том, где взять капсулы для посудомоечной машины, ни о том, за каким из шкафов скрывается холодильник или шкаф с посудой. Словно это Диего был у меня в гостях, а не наоборот.

Его всегда раздражало, когда кто-то лез в его вещи. Поэтому я никогда не совалась в кабинет Ди, даже пыль там протирала только в его присутствии, лишь бы не переложить случайно важные документы или ручку с маркером. Развешивала вешалки с одеждой в том порядке, который нравился мужу. И обувь расставляла так, чтобы он не подумал, будто я что-то переставила.

А тут я максимально нарушаю его привычный порядок, не имея на это никаких моральных прав. Да, я спрашивала, могу ли приготовить ужин, и Солер согласился. Но это не совсем то.

Осторожно бросила взгляд через плечо, прежде чем обернуться. Но, вопреки ожиданиям, никаких следов недовольства на столь любимом мной лице не было. Уперевшись локтями в стол и положив на сцепленные в замок пальцы подбородок, Диего сидел на своем месте и… да, все еще смотрел на меня. Пристально и задумчиво, но без негатива. Лишь на дне светилось что-то вроде незлой насмешки. Словно он прочитал мои недавние мысли и теперь интересовался, что же я буду делать.

– Прости, – выдохнула я, набравшись смелости. Заметила, что нервно комкаю мокрую тряпку, и отложила ее на край раковины. – Мне не стоило