Убийство ворон - Эвелин Флуд

Меня окружает круг Фаско. Все лица смотрят на меня с отвращением.

Здесь не будет пощады.

Собрав во рту кровавую мокроту, я выплевываю ее на землю к ногам Лео. — Воруем идеи у Ворон, Лео? Ужасно лишен воображения. Круг — это наша фишка.

Его лицо искажается от ярости. — Как ты смеешь?! Смеешь отпускать гребаные шутки, пока тело Розы еще даже не остыло. Где она?

Когда я продолжаю молчать, он хватает меня за голову и поворачивает ее. — Видишь это? Вот куда ты попадешь, Ворона. Скажи нам, где она, и я пристрелю тебя прежде, чем отправлю туда.

Мой пульс учащается, сердце подпрыгивает болезненными скачками, когда я смотрю на место своей казни.

Деревянный ящик маленький. Настолько, что было ясно что не помещусь туда целиком. Им придется силой поднимать мои ноги, выкручивать их. Возможно, сломать их. Яма рядом с ним достаточно очевидна.

Капли пота выступают вдоль линии роста моих волос, стекая вниз и смешиваясь с кровью на лице. — По правде говоря, это, наверное, не мой любимый вариант.

Он наклоняется ко мне, брызги слюны стекают по моей коже, когда он ревет. — Скажи мне, где она!

Я беру себя в руки. Но ничего не говорю.

На этот раз удар сильнее, прямо в живот, и моя голова ударяется обо что-то твердое, когда я падаю на землю, воздух вырывается из меня, когда я задыхаюсь. — Ж-животные.

Он делает паузу. — Скажи это еще раз.

— Животные, — выдыхаю я. — Я... избавилась от этого. Улики.

Его лицо почти морщится. — Она не была уликой. Она была личностью. Как и Никки была гребаным человеком, ты, гребаная пизда.

Приготовься.

Дыши.

Он хватает меня за волосы, накручивая их на кулаки. — Я почти рад, что ты нам не рассказываешь. Ты не заслуживаешь ничего, кроме медленной смерти, Корво.

И он начинает тянуть. Такое чувство, что у меня вот-вот сорвется скальп, пока я шарю ногами, пытаясь не отставать. Когда он тащит меня к моей собственной могиле.

Тогда я борюсь, борюсь изо всех сил, но мое тело слабое, как гребаный новорожденный котенок. В голове звенит, плечо горит, боль пронзает все тело, но я царапаюсь, царапаюсь и бью кулаками, пока Лео не хватает мое лицо рукой и не ударяет по нему кулаком.

Слышен хруст моего носа, ломающегося под его рукой. Гораздо громче, чем мой крик, прерывистый, хриплый и слабый.

Я не могу бороться с ними всеми. Не наполовину ослепшая и полная боли.

И страх. Страх подступает к моему горлу, лишая меня возможности дышать.

Мы все рождаемся с ожиданием смерти. Мы живем в реальности этого каждый день. Зная, что в какой-то момент нож найдет свою цель. Пистолет попадет в цель.

Но никто не ожидает такой смерти.

Меня медленно вталкивают в ящик, сгибая и выворачивая, пока я не срываюсь на крик от боли в ногах. Они не помещаются, как я и думала, и я сдавленно стону, когда кто-то удерживает меня, а Лео стягивает ноги верёвкой, заставляя их принять угол, под который они никогда бы сами не согнулись.

Он тяжело дышит, когда выпрямляется.

Я безучастно смотрю на края дешёвой сосны, на узоры древесных колец. А потом поворачиваю голову и смотрю вверх на небо. Впитываю в себя вид звёзд.

Боль почти неописуема, мои ноги уже сводит судорогой.

Затем они берут мои запястья, обматывая их веревкой. Воздух вокруг меня полон пожеланий долгой и мучительной смерти. Звучат гнусные насмешки, деньги переходят из рук в руки, спорят, сколько времени пройдёт, прежде чем у меня закончится воздух. Кто-то призывает не кричать, потому что это отнимает слишком много кислорода.

У Лео есть для меня последний подарок.

Я смотрю на мешок и снова начинаю сопротивляться.

Только не это. Пожалуйста, только не это.

— Это прощание, Катарина Корво. — Его голос почти нежен. — Если тебе от этого станет легче, то это все равно лучшая смерть, чем та, что была у Николетты.

Он игнорирует мои мольбы, запихивая мне в рот что-то сильно пахнущее маслом. — Мы же не можем допустить, чтобы ты вышла из игры пораньше, не так ли?

Я бросаю последний отчаянный взгляд на звезды, прежде чем Лео натягивает мне на голову темную материю. Прежде чем мой мир сужается до звука бегущей крови в ушах, до горячего ощущения моего собственного дыхания на ткани.

Раздается глухой удар. Еще один.

А потом я двигаюсь, коробка поднимается.

Я приземляюсь с толчком.

Я пообещала себе, что не буду плакать.

Я поклялась в этом.

И я нарушаю это обещание, разбиваю его на куски, когда надо мной раздается мягкий стук земли, падающей на мой гроб.

Я не хочу умирать в темноте.

Слезы текут быстро, соленые и влажные, когда я пытаюсь перестать дышать слишком глубоко, пытаясь сберечь кислород. Стараясь не шуметь, на случай, если они это услышат, используют это, чтобы подразнить людей, которых я оставляю позади.

Я никогда не смогу сказать Данте правду.

Я никогда больше не смогу положить голову Дому на плечо.

Я никогда не сяду рядом с Люком в нашем секретном месте и не спрошу его о кинжалах.

И я никогда...

Нет.

Я отказываюсь портить какие-либо из этих воспоминаний.

И когда меня закапывают в холодную, темную землю, я закрываю глаза. Держусь.

Я Катарина Корво. И я не умру крича.

Вместо этого я начинаю считать минуты.

Жду, когда все закончится.

Глава сорок третья. Лучиано

Я убираю с дороги еще одну ветку, ломая ее, пока продираюсь сквозь густой подлесок. Секунды тикают слишком быстро, время ускользает.

Нет шума, который помог бы мне ориентироваться. Ничего, кроме шума ветра в деревьях, ничего, что дало бы мне представление о том, где она может быть. Ничего, кроме свиста ветерка, шелеста листьев, трущихся друг о друга у меня над головой.

В любое другое время это было бы успокаивающим. Но не сейчас, когда у меня на затылке выступил пот, а отчаяние угрожало задушить меня.

Потому что, если я потерплю неудачу, если Данте потерпит неудачу, если ни один из нас не сможет найти ее в этих богом забытых гребаных лесах, она не переживет эту ночь.

Это невозможно. Я не позволю этому случиться.

Я иду, маленькая ворона. Тебе просто нужно продержаться, пока я не приду.

Мое дыхание становится затрудненным и прерывистым, мои шаги вязнут в грязи, когда ноги переходят