Жаркое соперничество - Рейчел Рид

с рекордной для себя скоростью. Отыскав укромный уголок в коридоре возле раздевалки, он сделал то, чего не делал раньше никогда: позвонил Илье Розанову.

Он не ждал, что тот ответит, но хотел, чтобы на телефоне Ильи хотя бы отобразился пропущенный звонок. Хотел, чтобы Илья знал, что он беспокоился.

Но Илья все-таки ответил.

— Холландер?

— Да. Привет. — Повисло долгое молчание. — Ты в порядке? — спросил наконец Шейн.

Илья невесело рассмеялся.

— Не знаю.

— Где ты?

— Дома.

— В Бостоне? Ты заболел?

— Нет. Дома. В Москве.

Этого Шейн не ожидал.

— В Москве? Что-то случилось? О, черт. Твой отец?

— Да. Умер.

— Илья, я...

— Что говорят обо мне?

— Ничего! СМИ очень неопределенно об этом говорят. Наверно, «Медведи»...

— Окей. Я вернусь к концу недели, — перебил Илья.

— Тебе нужно больше времени.

Он фыркнул.

— Тебе бы этого хотелось, да?

— Перестань. Я говорю серьезно. — Снова наступило молчание. — Мне так жаль, Илья. — Шейн не знал, что еще сказать. Илья не ответил, но в динамике раздалось сопение, а затем сдавленный горловой звук. — Илья...

— Я вернусь через несколько дней. Мне нужно идти.

— Хорошо.

— Пока, Холландер.

— Подожди, — попросил Шейн, получилось слишком громко. Илья подождал. — Просто... позвони мне, ладно? Если тебе нужно будет поговорить. Или напиши. Неважно. Но... Я выслушаю. Я хочу чем-нибудь помочь, если получится.

Илья ответил не сразу.

— Ты уже помог. Спасибо.

Он нажал отбой.

Шейн прислонился спиной к стене и выдохнул.

Два дня спустя — Буффало

Шейн не ожидал, что Илья с ним свяжется до возвращения. И удивился, получив сообщение после матча в Буффало.

Лили: Ты один?

Шейн встал, торопливо пробормотал Хейдену причину своего ухода и вышел на лестничную площадку.

Шейн: Да.

Лили: Я могу тебе позвонить?

Шейн: Да.

Зазвонил телефон, Шейн тут же ответил на звонок. На лестничной площадке было тихо и пусто. Он прислонился к стене под своим этажом.

— Как дела? — спросил он, опустив приветствие.

— Я чувствую себя... не знаю. Плохо.

— Как к тебе относится семья?

Илья мрачно усмехнулся.

— Как будто меня здесь быть не должно.

— Это абсурдно. Он был твоим отцом.

— Ну да. — Повисла пауза, Шейн терпеливо ждал. — Я плачу за все, так что это делает меня... полезным.

— Как твоя... то есть как его жена?

— Расстроена. Но не из-за отца. Все так думают, но нет. Она переживает за себя.

— Потому что осталась без денег?

— Да. Из-за этого.

— А что насчет тебя? Ты... расстроен?

Илья вздохнул.

— Не знаю. Может, не из-за всего этого.

— Ты бы хотел, чтобы все было по-другому? — Догадался Шейн.

— Я бы хотел... Я хотел, чтобы он... Я не знаю. — Илья снова вздохнул. — Английский сегодня слишком трудный.

— Мне очень жаль. Я хотел бы говорить по-русски.

— Ты, наверное, сможешь выучить его за неделю, — проворчал Илья. — Идеально. Никакого акцента.

Шейн рассмеялся.

— Я так не думаю. — Он собирался спросить, было ли с кем Илье поговорить в Москве, но ответ представлялся очевидным. Нет. Иначе зачем бы он звонил Шейну? — Где ты сейчас находишься?

— Гуляю. В парке. Мне нужно было выйти.

— Холодно?

— Да, блядь, мороз.

Шейну вдруг пришла в голову нелепая идея. А может, напротив, гениальная. Он решил озвучить ее, пока не успел толком обдумать, что именно собирался предложить.

— Расскажи мне обо всем, что тебя тревожит, — сказал он. — По-русски. Я не пойму, но... возможно, это поможет?

Наступило молчание, достаточно долгое, чтобы Шейн нервно вздрогнул. Он уже собирался взять свои слова обратно, когда услышал, как Илья тихо согласился:

— Окей.

Следующие несколько минут были наполнены голосом Ильи, который звучал как никогда оживленно и взволнованно. Шейн привык, что говорил он больше своей дразнящей улыбкой или пронзительным взглядом, чем словами вслух. Но в тот момент словно прорвало плотину, Шейн сел на ступеньки и пропустил этот поток через себя.

Не понимая ни слова, он просто наслаждался голосом Ильи, который теперь едва узнавал. Тот говорил быстро и уверенно, поскольку не приходилось тщательно обдумывать предложения, как при разговоре на английском. Это казалось так интимно — будто их связывал некий больший секрет, чем то, что они иногда трахались.

И было что-то неоспоримо сексуальное в том, как он плавно говорил на родном языке.

Выговорившись, Илья смущенно усмехнулся:

— Я закончил.

Когда он внезапно перешел на английский, Шейн поморщился. В голове у него прояснилось, словно он очнулся ото сна.

— Тебе лучше?

— Да. Спасибо.

Шейн спросил как можно тише:

— Может, когда-нибудь ты научишь меня русскому?

— Только полезным фразам, — ответил Илья.

Шейн практически наяву увидел его кривую улыбку. Илья промурлыкал что-то по-русски.

— Как это переводится?

— Встань на колени.

— О.

Шейн еще раз наскоро осмотрел лестничную площадку с целью убедиться, что по-прежнему оставался один. Он уже слишком завелся, выслушав, как Илья изливал душу.

— А каким еще полезным фразам ты можешь меня научить?

Илья рассмеялся.

— Я могу придумать много, Холландер.

Шейн не смог усидеть на месте.

— Как бы я хотел, чтобы ты сейчас был здесь.

Он не мог поверить, что решился произнести это вслух. Они не хотели быть вместе. Они просто встречались, оказываясь в одном городе, чтобы снять напряжение.

Он забыл свои идиотские мантры, когда Илья прошептал:

— Я тоже.

Москва

Поговорив с Шейном, Илья задумался: вдруг тот записал разговор и собирался потом прогнать через какое-нибудь приложение-переводчик? (ваш переводчик по старинке прогоняет через голову — прим. пер.)

Но ведь Шейн не стал бы этого делать, верно?

Илья зашел в кофейню и заказал капучино. В ожидании заказа он старался не представлять себе сценарии, в которых Шейн каким-то образом переводит каждое слово, только что им сказанное.

В основном Илья просто разглагольствовал о своей семье, но при этом признался, что хотел бы, чтобы с его отцом все было иначе. И по глупости всегда надеялся услышать от отца, что тот гордился им.

Это признание и так вышло бы неловким, будь оно произнесено на английском, но Илья еще и добавил: «И в довершение всего, я уверен, что влюблен в тебя, и не знаю, что с этим делать».

Именно это