Сердце на льду - Анна Эйч

Мы стоим так ещё несколько секунд, пока оба не понимаем, что обниматься в двух шагах от спортивного центра и её университета – слишком опрометчиво. Выпускаю малышку из объятий, подавляя желание схватить её и увезти к себе домой. Эти порывы пульсирует во мне, как второе сердце, настойчивое и неугомонное.

– Про Россию, ты это серьёзно?

– Не знаю. Здесь мне явно ничего не светит, а там я могу хотя бы попытаться.

– Но ты же понимаешь, что Россию могут так и не пустить на Олимпиаду. Тогда ты вообще на неё не сможешь поехать.

– Думаешь, после того, что я устроила в кабинете директора центра, меня возьмут в сборную Канады?

Она права, но я искренне верю, что справедливость восторжествует и к словам Сены прислушаются.

– Ещё ничего не решено, ты должна бороться! – кидаю банальную фразу, достойную второсортной мелодрамы. Но по факту она не может сделать ничего против системы, которая, как многоголовая гидра, отращивает новые головы взамен отрубленных.

– Ты сам-то веришь в это? И кто из нас двоих здесь мечтательный подросток? – усмехается Зефирка, в который раз напоминая мне, что, несмотря на её безумные поступки, она гораздо взрослее своих сверстников.

– Значит, я буду, – с полной решимостью заявляю с горящими глазами. – Я не пойду на сделку с совестью, не смогу и дальше здесь работать, зная, что внутри команды токсичная обстановка, с которой никто ничего не собирается делать. Так чемпионы не воспитываются.

Весь мой монолог Сена слушает с милой улыбкой и мечтательно рассматривает меня, словно я – редкий экспонат в музее, который ей удалось разглядеть без стекла.

– Что? Слишком пафосно прозвучало? – одёргиваю себя, смутившись.

– Нет, слишком сексуально, – томно сообщает моя маленькая ведьма, закусывая нижнюю губу. – Тебе идёт быть хорошим парнем, очень идёт…

– А тебе идёт быть моей девушкой!

Слова сами собой срываются с моих губ, будто это очевидный факт, а не конкретный ярлык, который мы даже не обсуждали.

– Девушкой?

Сейчас или никогда.

– После вчерашней ночи я не хочу тебя ни с кем делить! – чётко обозначаю границы, потому что, зная современную молодёжь, уверен, она легко могла бы воспринять наш секс как единоразовую акцию.

Господи, Курт, что с тобой творится? Теперь ты хочешь исключительных отношений. С одной девушкой. Это чувство ново и пугающе, как прыжок с парашютом – захватывает дух, но заставляет все внутренности сбиться в один хаотичный клубок.

– Тогда почему сбежал?

Справедливый вопрос. Никакого завтрака в постель и признаний в моногамии. Только сухая записка и холодная постель.

– Я испугался…

Сеня ждёт, что сейчас продолжу, но я молчу. Это молчание – как глубокая трещина между нами, которую я не знаю, как заполнить. Срываюсь с места и, вновь наплевав на вероятность быть пойманными, беру её лицо в ладони и соединяю наши лбы.

– Не проси меня объяснить, просто поверь, то, что между нами – это всё по-настоящему!

Зефирка расплывается в нежной улыбке и просто кивает.

– Как же я хочу тебя поцеловать! – охрипшим голосом произношу, всё ещё удерживая её лицо в своих руках. – Но нам нужно быть осмотрительнее!

Выпускаю и делаю шаг назад.

– Давай я тебя заберу после занятий?

– Я сама могу приехать. Я боюсь, что кто-то может увидеть…

– Я вызову такси, – нахожу компромисс, который должен устроить нас обоих.

– Ты не мог бы снизить свой градус галантности, а то я так и влюбиться могу, – хихикает Сена, но мне не до шуток. Я хочу, чтобы она влюбилась. Мысль пронзает мое сознание и ослепляет как шаровая молния.

Проклятье!

– Доктор Максвелл, расслабьтесь, у меня нет плана затащить вас под венец, – спешит оправдаться Зефирка, неправильно считав моё выражение лица.

– Я не этого боюсь…

– Ну и прекрасно, не будем усложнять! – она пятится спиной в сторону университета. – До вечера! – кокетливо машет и с милой улыбкой убегает на занятия.

– Не будем… – выдавливаю я, заворожённо провожая её спину.

Поздно, Зефирка, мы усложнили все до невозможности.

Глава 29. Напиток Богов

Сена.

Знаете, я никогда не была из тех, кто легко влюбляется. Вся эта сопливая романтика всегда казалась мне пустой и бессмысленной. Когда мне было шестнадцать, я впервые испытала что-то вроде влюблённости – у меня даже случился секс и первый оргазм. Было любопытно, но совершенно не так захватывающе, как приземлиться после тройного лутца, не потеряв равновесия. Тогда я слегка разочаровалась в любви и её сомнительных привилегиях, решив, что всё это не более чем маркетинговый ход, призванный продавать больше открыток с тошнотворными красными сердечками.

В восемнадцать вся моя жизнь сосредоточилась исключительно на фигурном катании и олимпийском золоте. Однако переезд в Канаду серьёзно усложнил мой путь к цели. Я не просто училась и тренировалась – нет! Я выживала. Несмотря на плохое знание языка, чужой менталитет, постоянный буллинг и отсутствие взаимопонимания с тренером, сейчас я абсолютно счастлива. Буквально порхаю, словно мотылёк, абсолютно не переживая о том, что моя мечта стать олимпийской чемпионкой, вероятно, разбилась вдребезги.

Мне не терпится снова увидеть Курта – все пары я только о нём и думала. До сих пор не могу поверить, что мужчина, по которому сохнет весь ледовый дворец, выбрал именно меня. В итоге я не выдерживаю и сбегаю с последней лекции. Мне просто необходима инъекция под названием «Курт Максвелл», иначе моё сердце перестанет биться, а мозг прекратит функционировать.

Румяная и запыхавшаяся от волнения, я стою перед дверью его квартиры и с идиотской улыбкой, намертво приклеенной к моему лицу, нажимаю на звонок.

Дверь открывается, и передо мной возникает удивлённое лицо Максвелла.

– Сена?

– Сюрприз! – вскрикиваю я и, бросив сумку и бумажный пакет из кондитерской на пол, тут же набрасываюсь на него.

Курт ничего не успевает сообразить, но по инерции крепко подхватывает меня за бёдра. Каждый раз при виде него возникает потребность сжать его до потери пульса. Обычно он выглядит как воплощение сексуальной фантазии о мускулистом докторе, но сейчас – в серых спортивных штанах, футболке и стильных очках для работы за ноутбуком – он буквально олицетворяет мой личный эротический фетиш.

– Ты такой милашка! – пищу я и покрываю его губы нетерпеливыми поцелуями.

Он отвечает пылко, хотя я отчётливо чувствую его замешательство.

– Почему ты так рано? – отрываясь, спрашивает мой красавчик, продолжая удерживать меня на руках.

– Нас отпустили раньше… А, я ужасно соскучилась!

Курт слегка сводит брови в недоверчивом жесте:

– Почему не написала?

– Ну тогда это уже не