Интермеццо Лина - Рита Трофимова

Тогда Лине казалось, что до отъезда ещё уйма времени, но дни пролетели как миг, наступил четверг, и на девочку накатила хандра. Завтра, уже завтра… Как же не хотелось уезжать, снова расставаться с тётей Мариночкой, с Филиппом.

Пока Эла хлопотала на кухне, Лина с грустью смотрела в окно, веки так и слипались — сказывалась бессонная ночь накануне.

Недавняя ссора с Юлькой не давала покоя — в голове так и слышался злобный голос подруги, её нешуточные угрозы. Да нет же, Юлька ей вовсе не подруга, теперь уж точно. Выходит, прав был Фил: гнуть свою линию — единственно верное решение! Зря она пошла на уступки, ведь Юлька не оправдала доверия. Но что… что она сделала не так? Где-то в глубине души зрело дурное предчувствие. Лина тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Она всего лишь хотела заступиться за Филиппа, а получилось…

— Линуся, ты готова, идём? — Эла мельком взглянула на дочь и направилась к выходу.

Вечерние прогулки по посёлку стали обязательным ритуалом перед лёгким ужином, исключение делалось лишь в вечера, проведённые у семьи Полянских. Тогда сестрица-мать тщательно прихорашивалась и сияла холодной красотой — впрочем, она всегда была неотразима, не прилагая к этому особых усилий, даже обычная мужская футболка смотрелась на Эле стильно, будто тренд сезона.

Эла и Лина неспешно бродили по просёлочным дорожкам, выходили к лесу, гуляли на полянках, плели венки из полевых цветов, купались в реке. Сестрица-мать казалась умиротворённой и что-то тихо напевала. Её мечтательный взгляд устремлялся в бескрайнюю даль вечернего неба, скользил по зелёной холмистой долине, по пёстрому цветочному лугу.

— Как долго я уже тут? — Эла прикрыла глаза, мысленно считая в уме. — Две с половиной недели вынужденного спокойствия. Как непривычно. Хотя, признаюсь честно, отпуск оказался не так уж плох. — Она огляделась и блаженно вдохнула душистый аромат полевых трав. — Да, поистине райский уголок!

Лина молча плелась за Элой и горестно вздыхала — ей так не хотелось уезжать.

Сестрица-мать обернулась к дочери и, заметив её потерянный вид, удивлённо произнесла:

— Ты будто и не со мной, Линуся. Что происходит?

На глазах девочки выступили слёзы, и она поспешила отвести взгляд в сторону, даже не пытаясь скрыть своих истинных настроений. Эла понимающе улыбнулась:

— Да… мне тоже когда-то казалось лето коротким, а зима — бесконечно долгой, и также не хотелось возвращаться домой, — протянула она, — но, к счастью, наши желания не всегда совпадают с возможностями, именно к счастью…

Немного помолчав, Эла вновь вернулась к размышлениям вслух, но Лина не вникала в смысл её слов, совсем другие думы одолевали девочку.

Скоро, совсем скоро закончится лето. Как грустно. Единственная радость — маму выпишут из больницы, а Эла?.. Эла снова уедет? Лина задержала вдох — тупая боль отозвалась в груди, она украдкой посмотрела на сестрицу-мать. Та выглядела вполне счастливой, легко приспособилась к сельской жизни, расцвела, словно пышный экзотический цветок среди ромашек и одуванчиков. Лёгкий золотистый загар на лице и руках невероятно шёл ей, гармонировал со светлой копной волос. На фоне летних красок природы её утончённая красота казалась романтичной и загадочной. Девочка невольно залюбовалась ею. Когда же, когда она успела так проникнуться симпатией к ней? Быть может, когда увидела сестрицу-мать в голубом, такую нежную и сказочно-прекрасную? Быть может, когда она рассказывала весёлые истории о детстве и проявляла заботу? Сердце тревожно заколотилось: «Неужели Эла с лёгкостью бросит нас с мамой, уедет в свой далёкий Калининград и забудет на долгие годы о нашем существовании?»

Эла, будто услышав мысли дочери, поймала её встревоженный взгляд:

— И всё же что-то стряслось! — Она коснулась плеча Лины. — Я видела, как вы возвращались из леса с мальчишками. Они обидели тебя? Быть может, Филипп?

— Нет, нет, мне просто грустно, ведь мы уезжаем. — Девочка отчаянно кусала губы, борясь с желанием спросить, а та, растворившись в созерцании ромашкового луга, задумчиво произнесла:

— Помню, когда-то и мы ходили по грибы, объедались лесными ягодами, купались в реке и плавали на лодочке. Было время…

— А почему ты уехала от нас⁈ — на одном дыхании выпалила Лина.

Сестрица-мать на секунду растерялась — вопрос застал её врасплох.

— Так… дедушка заболел, — замялась она, — кому-то же нужно было ухаживать за ним.

— Дедушка заболел⁈ — воскликнула девочка. — А теперь заболела мама Марта. А если бы не заболела, то ты бы не приехала⁈

Эла ощутимо напряглась и нахмурилась:

— Вот скажи, тебе разве плохо с мамой? Разве она не любит тебя, не заботится?

— Но ведь… — Лина так и не смогла произнести те сокровенные, желанные слова, назвать Элу матерью, возразить… Почувствовав её сопротивление, девочка смутилась и осеклась. Сестрица-мать перевела дыхание и медленно двинулась вперёд. Она очень быстро взяла себя в руки, в отличие от Лины, которая с трудом справлялась с нахлынувшими чувствами — глаза её наполнились слезами, а ноги еле переступали. Однако обида снова всколыхнулась в душе, придав девочке сил.

— Значит, ты скоро уедешь? — упрямо спросила она, поравнявшись с Элой.

— Уеду, ведь там мой дом, там теперь моё всё!.. — Эла заговорила мягче, не желая, видимо, обострять ситуацию.

— А как же мы? — Внезапное осознание ненужности захлестнуло девочку, и слёзы против воли покатились по её щекам. — Мы, значит, совсем не твоё?

— Да что с тобой, милая⁈ — Эла внезапно расчувствовалась, прижала дочь к себе. — Быть может, — прошептала она, — я заберу тебя с собой, в Калининград, и если не сейчас, то позже обязательно заберу…

— Но я не хочу уезжать, не могу, — всхлипывала Лина, — хочу, чтоб ты всегда жила со мной, ведь всё моё тут, и мама Марта, и тётя Мариночка, и…

— Филипп… — Эла сильнее сжала дочь в объятиях.

— И Филипп… пожалуйста, не уезжай!

Сестрица-мать молчала, она как будто решала для себя что-то важное, взвешивала, потом не спеша отстранилась и заглянула в глаза дочери:

— Давай не будем загадывать, хорошая моя. Одно я тебе могу обещать точно: мы обязательно вернёмся сюда до моего отъезда. А что будет дальше, подумаем вместе с мамой! Не плачь, Чижик, прошу!

* * *

В предпоследнюю пятницу августа Марту выписали из больницы. Эла хлопотала возле матери больше обычного, всё пыталась угодить и разногласий между ними не допускала. В кои-то веки в семье сложилась атмосфера