Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

Я перехватываю Алека за плечи, подтягивая к себе.

— Я хочу тебя.

Он поднимает затуманенный взгляд, изучая мое лицо в поисках следов печали.

Хватка на его плечах становится крепче.

— Сейчас же, Алек.

Его губы растягиваются в кривой ухмылке, и Алек поднимается на колени. Расстегивает ремень.

— Ладно, милая, — говорит он. — Может, потренируемся заодно?

— Чему?

Он опускает молнию.

— Чего именно ты хочешь?

Хочется закатить глаза от этого вопроса. Но его рука замерла на поясе, большие пальцы зацеплены за ремень, и Алек явно ждет, чтобы я произнесла это вслух.

— Хочу, чтобы ты трахнул меня, — выдыхаю я.

По его телу пробегает дрожь. Пальцы скользят по внутренней стороне моих все еще раздвинутых бедер.

— Чем именно? — он стягивает брюки.

Член твердый и по-прежнему огромный, напряженный.

— Просто иди сюда, — я сжимаю его член и подтягиваю к себе.

Алек накрывает меня, опираясь на локоть рядом с головой.

— Черт, милая, — стонет он от резких движений.

Алек коленом раздвигает мои ноги шире и пристраивается у входа. Когда он входит, спина выгибается от сладкого давления. Боже, такой большой.

— Вот так, — бормочет он у моих губ. — Вот так, моя девочка.

От этих слов веки дрожат, и новая волна тепла разливается по телу. Он начинает двигать бедрами, а я впиваюсь пальцами в его плечи, прижимаясь лицом к гладкой коже.

Сегодня Алек медленнее и точнее, чем обычно, каждый толчок глубокий и выверенный.

Я раздвигаю ноги шире, приподнимая бедра навстречу движениям. Алек теплый и тяжелый, и мне нравятся его полуприкрытые глаза, учащенное дыхание.

Он обхватывает мою икру и поднимает все выше, пока я почти не складываюсь пополам. Я обхватываю рукой колено, удерживая ногу. Алек осторожен с моим больным бедром, и именно за это я люблю его.

Толчки становятся резче.

— Черт, а ты гибкая.

— Профессиональная деформация.

Еще одна дрожь пробегает по нему, и движения меняются на более быстрые, жесткие. Алек смотрит вниз, отчего виды становятся намного лучше.

— Ты так хорошо принимаешь меня, Иза, — хрипит он. — Посмотри. Посмотри, как идеально я в тебя вхожу.

Он задевает клитор при каждом движении, и это подводит меня к самой грани. Алек наблюдает, как мое тело напрягается в предвкушении. Его правая рука касается лица, а бедра ускоряются.

Я достигаю кульминации, разлетаясь на части, а дрожь пробегает по всему телу. Алек прячет лицо у моего плеча.

— Черт, — стонет он.

Бедра дергаются, и затем он тоже кончает. Спина напрягается под моими ладонями, толчки становятся глубже. Я чувствую, как он пульсирует, а затем расслабляется, мышцы становятся податливыми под пальцами.

Я опускаю ногу, обвивая вокруг его талии. Пытаюсь притянуть Алека вниз, вынудив лечь, но тот сопротивляется.

— Ты меня не раздавишь, — бормочу я.

Алек сдается, и я приятно вжимаюсь в матрас. Закрываю глаза, вдыхая его запах — теплую кожу шеи, волосы, щекочущие щеку. Он такой большой, что полностью накрывает меня.

Его губы скользят по моему уху, шее.

— Этого не было в твоих выделенных фантазиях, — бормочет он у плеча. — Ванильного миссионерского секса.

А ведь было, думаю я. Просто не в электронной книге.

Алек приподнимается на локте. Его кожа покраснела, и привычное напряжение на лбу исчезло без следа.

Его глаза вдруг сужаются.

— Черт. Презерватив.

— Я на контрацептивах, — я провожу рукой по его густым волосам.

— Правда?

Я киваю, запуская пальцы в его волосы.

— Да. Для балерины месячные каждый месяц — не самая полезная вещь. Я годами их пропускала.

— О, — он хмурится. — Это безопасно?

— Да, думаю так. По крайней мере, это распространенная практика, — его забота вызывает улыбку.

Каким-то образом мое благополучие всегда оказывается его первой мыслью. Пусть Мак тебя отвезет. С бедром все в порядке? Ты в безопасности?

Алек переворачивает нас на бок, оставаясь внутри меня.

— Не могу поверить, что забыл.

— Увлекся моментом.

— Да, — говорит он, но хмурится, будто не может вспомнить, когда такое случалось в последний раз.

— А если я скажу, что это было частью фантазий?

Его брови опускаются еще ниже, а на губах появляется томная, мужественная улыбка.

— Интересно.

— Больше нечего сказать?

— Пока да, — он снова целует меня и медленно выходит.

Я лежу на спине и наблюдаю, как Алек направляется в ванную. Через мгновение включается вода, и вскоре он возвращается с влажным полотенцем в руках.

Действует методично, раздвигая мои ноги. Взгляд задерживается на теплой влаге, вытекающей из меня.

— Я понимаю, — говорит он, и в голосе слышится хрипота. — Эту часть фантазии... я определенно понимаю.

Он бережно вытирает меня, затем отбрасывает полотенце в сторону и садится на край кровати, держа мою руку в своей.

Хочется попросить его остаться.

Не знаю, согласится ли.

Раньше ведь никогда не оставался.

В соседней комнате спят дети, которые иногда просыпаются и стучатся в его дверь посреди ночи. Это тоже граница. Еще один слой между нами, который использовали, чтобы все оставалось четким и упорядоченным. Чтобы не превратилось в романтические отношения. А сегодня уже отбросили один такой слой.

Я обхватываю знакомую руку обеими своими.

— Останься со мной еще немного.

Он смотрит на наши соединенные руки, лежащие на покрывале. Кажется, Алек не ответит.

Но затем он кивает.

— Забирайся в кровать.

Я забираюсь под одеяло, в привычную мягкость постели. Он ложится следом с тихим вздохом, притягивает меня к себе, устраивает голову под подбородком и обнимает.

Я закрываю глаза, прижавшись к его плечу, пока рука рисует успокаивающие круги по моей спине. Завтра грусть вернется. Вопросы о том, что сегодня узнала, нахлынут. Страх перед будущим.

Но сейчас я чувствую только всепоглощающую усталость.

Его губы теплые у виска.

— Сделай для меня последнюю хорошую вещь, — шепчет он, — и засни.

Это заставляет улыбнуться, прижавшись к его коже. Вечно командует. Но не требуется много времени, чтобы выполнить просьбу и раствориться в объятиях.

27. Изабель

Проснувшись, я замечаю, что Алек ушел. Одеяло спутано, будто всю ночь ворочалась, а голова тяжелая и словно налитая свинцом. Но он пробыл достаточно долго. Был здесь, когда я засыпала.

Воспоминания вчерашнего вечера накатывают резкой, болезненной волной. Антуан. Напитки. Предложение. Я переворачиваюсь и зарываюсь лицом в подушку.

Конец.

Та жизнь в прошлом.

Я потерпела крах в мечте, которую всегда лелеяла.

Сколько лет твердили: «Просто работай усерднее». И я работала. Ранние подъемы, изматывающие тренировки, бесконечные часы растяжки. Но я видела, как подобные травмы ломали балерин. С восстановлением не поможет «просто работай усерднее».

У тебя есть другие