Леди любят артефакты 3 - Яра Горина

— Каков вердикт? — отвлек меня от размышлений Джефри.

— Нужно больше информации, — ответила я, не решаясь раскрывать свои мысли. — Если только вы не хотите устроить мне экзамен?

Стоило выяснить, в курсе ли Джефри, что именно оказалось у него в руках.

— Зачем? Есть вещи поважнее.

— Тогда поделитесь тем, что уже знаете. Потому что у меня нет ни одной идеи, — соврала я.

На самом деле в этот момент в моей голове возникла великолепная мысль, как применить странный артефакт: дождаться, пока Джефри отвернется, и со всей дури шарахнуть его по голове. Возможно, несколько раз. Но об этом лорду Инграму лучше не знать. Его и так нельзя было назвать благодушно настроенным.

— Ладно, — выдал он после некоторых раздумий. — Все так далеко зашло, что по большому счету, я уже ничем не рискую. В нем кое-что заперто. По сути, это хранилище, которое нужно открыть. Так лучше?

— Знать бы еще, что внутри? — на всякий случай уточнила я.

— Допустим, энергия в чистом виде.

— А вам не приходило в голову, что ее так хитро заперли не просто так? — спросила, стараясь не вспоминать страшные истории о черных артефакторах-недоучках. Обычно, мертвых. — Не окажется ли, что там — какая-то разрушительная сила?

— О, нет! Вивиан такая чистоплюйка! Она ни за что не стала бы создавать нечто опасное.

Я вздрогнула, услышав это имя. Вот уж точно, ничего опасного! Всего-то непонятный черный артефакт.

Впрочем, если вспомнить дневники, покойная леди Блэквуд действительно интересовалась чем-то подобным. Правда, подходила к теме с совсем другой стороны. А еще у нее были твердые принципы: не создавать вещей, которые повлекут смерть живых существ. Как в таком случае могло получиться нечто подобное?

Но, вроде, в записях леди Блэквуд еще говорилось о некой задумке, к которой она сама относилась не слишком серьезно и считала «сырой». А поэтому не рассказывала о ней Генри. Зато почему-то без стеснения делилась идеями с Джефри и его сестрой. Близнецы даже были в курсе ее исследований! Но если вспомнить письма, то речь там шла о природе стихий и развитии магических технологий вопреки консерватизму чародейской элиты. По сути, этот камень и куб могли быть просто результатом некого эксперимента. Вопрос, удачного ли?

— Значит, это дело рук леди Блэквуд? — убирая волосы со лба, спросила я.

— Удивлена?

— Только тем, что не сразу догадалась, — ответила, говоря не об артефактах покойной хозяйки Холмов, а о лживой душонке Инграмов. — Мне уже приходилось сталкиваться с ее работой.

— Чудесно, значит, наши шансы на успех растут, — заключил Джефри и криво усмехнулся.

 Я не слишком разделяла его уверенность. Насколько мне было известно, леди Блэквуд в своей работе делала упор на бытовые артефакты, которые могли бы облегчить рутинный труд людей без магических способностей. Собственно, это интересовало и Инграма. Он не раз рассуждал о том, что неодаренные несправедливо поражены в правах.

Вероятно, ему, как аристократу, было нелегко пережить отсутствие магии у себя и сестры. Об этом не говорилось напрямую, однако среди высшего сословия на таких, как близнецы, нередко смотрели с жалостью, считая чуть ли не инвалидами. Однако, как это часто бывает, наличие приличного состояния и звучная фамилия легко искупали подобный изъян. Кто бы мог подумать, что, несмотря на внешнюю уверенность, ощущение собственной неполноценности было укоренено в них гораздо глубже, чем можно ожидать.

Вспомнилось, как Джефри однажды сказал мне, что нужно мыслить шире и каким-то образом активировать магические способности в каждом. Тогда эта фраза показалась то ли шуткой, то ли мечтой. Слишком уж дикой и невозможной была подобная идея.

Во время войны Орденов древние чародеи творили поистине чудовищные вещи в попытке увеличить собственную силу, создать все более разрушительные заклятия и идеальных бойцов для своих армий. Последствия их действий аукаются до нынешних времен. Если слишком часто делать всякие гнусности и обращаться к тьме, то недолог час, когда она обретет достаточно силы и вырвется на волю всепоглощающим хаосом.

Но видимо, леди Блэквуд живо интересовалась этой темой. Вероятно, хотела помочь тому, кого считала другом. Хотя, читая ее дневники, я была уверена, что такая принципиальная женщина, как Вивиан, не стала бы делать ничего предосудительного.

— Вы слишком оптимистичны, — несмотря на свое более чем шаткое положение, я решила не лгать. — Артефакты леди Блэквуд служили очень конкретным и практичным целям.

— Да-да, — отмахнулся он, — каждый по отдельности и связанные воедино. Суть одна — благо для всех, невзирая на происхождение. Ты знала, что со временем замок должен был сам превратиться в артефакт? Самый огромный из ныне существующих.

— Только предполагала.

Джефри недоверчиво вскинул бровь, однако он был последним человеком, которому я стала бы признаваться, что успела сунуть нос туда, куда не следовало. Благо, у меня была гораздо более подходящая версия.

— Когда я занималась подключением стирального артефакта, то обнаружила, что и все остальные связаны между собой. Это было похоже на…

— Живой организм, — закончил он. — Так и есть.

— Но только в планах. Не найдется черного артефактора, способного «оживить» такую громадину.

— Даже леди Лавлейс это не под силу?

— Ни младшей — мне, ни старшей — моей бабушке, ни покойным ныне супругам Лавлейс — моим родителям, — я вновь вынуждена была проигнорировать насмешку. — Даже мой прадед вряд ли справился бы.

— Как хорошо, что у Вивиан был другой подход. Одной живой души замку явно не хватит, привязать одновременно несколько — не вышло бы, поэтому она решила создать ее сама.

— Рукотворную душу? Вряд ли такое возможно. Может, это была лишь метафора?

— Может. Однако насколько я понял, речь шла о тех, кто живет и будет жить в Холмах. Каждый, кто там рождается и умирает, жертвует часть своей силы, магии или души — называй как хочешь — в общий артефакт, которым станет замок. И со временем он обретет собственный дух, чтобы хранить семью.

— Но каким образом?

— Без понятия. Она болтала что-то про любовь к месту, якобы ее будет достаточно. А рождение и смерть сами по себе несут силу, как главная и неотъемлемая часть жизни.

То, что он говорил, звучало невероятно. Как нечто совершенно новое и невозможное, противоречащее всем современным постулатам черной