Брачные ошибки - Полина Ром

Свою первую тигриную шкуру Эрик добыл, когда ему было семнадцать лет. Алару отец разрешил охоту по достижении четырнадцатой весны.

Сын правителя и раньше выезжал на охоту в составе свиты отца, но в этот раз мальчик командовал всей группой: и загонщиками, и егерями. А нанести последний удар издыхающему зверю должен был лично.

К сожалению, не обращая внимания на предсказания дворцового астролога, днём полил сильный дождь, превративший грязь между деревьями в непролазное месиво. Кони спотыкались и падали. Решено было отложить охоту и вернуться во дворец. Такие внезапные дождливые шквалы бывали и раньше, пусть и не часто. Охотники ехали назад плотной группой, боясь выпустить друг друга из вида: тяжёлая и густая пелена дождя скрывала потерявшегося уже через несколько минут. А на такой глинистой почве лошадь легко могла поскользнуться и сломать ногу.

Молния, хлестнувшая в одно из деревьев буквально в десяти шагах от группы, привела к тому, что взбесившиеся от страха кони кинулись в рассыпную. Эрику и Алару просто повезло: их лошади синхронно рванули в одну сторону. Мальчики пригибались к мокрым гривам коней, страшась получить в лицо хлёсткий удар лианы или ветки, и безуспешно пытались натягивать поводья: кони рвались вперёд, не разбирая дороги.

Наконец животные выдохлись, и их стремительный бег стал замедляться. Алар крикнул что-то, но за шумом дождя Эрик не расслышал и, повернувшись к чуть отстающему брату, переспросил:

- Что?! Что ты говоришь?!

В то же мгновение неведомая сила впечатала его в глинистую землю, и он увидел, как огромная рыже-чёрная кошка, рванув зубами бок упавшей и брыкающейся лошади, начала собирать тело в тугой комок, чтобы следующим прыжком порвать горло ему, Эрику...

Под руками скользила глина, и барон понимал, что у него даже нет времени на то, чтобы просто встать на ноги. Да и падение в жидкую грязь слегка оглушило его. И сейчас всё казалось растянутым и не естественно медленным. Единственное, что мог сделать Эрик, это, отталкивая руками маслянистую жижу, попытаться съехать с небольшого бугорка, на котором он лежал, чтобы хотя бы на мгновение оттянуть момент смерти...

Тигр прыгнул и заскользил, почти падая тушей на Эрика, когда сверху на животное, непонятно каким образом укротив собственного коня, прямо с седла прыгнул Алар…

Тигр, матёрый крупный трёхлетка, попытался извернуться, но оседлавший его мальчишка воткнул кинжал кошке в левый глаз и, ухватившись за рукоять двумя руками, тут же выдернул, чтобы снова вонзить во второй глаз животного…

Тигр завалился на бок, придавив ногу Алара. Очумевший Эрик неловко поднялся, подошёл к уже почти мёртвому животному, задние лапы которого всё ещё вяло и судорожно подёргивались, и, с большим трудом сдвигая тёплое тяжёлое тело в сторону, помог принцу освободить ногу.

Лошадь Эрика была смертельно ранена, и ей пришлось перерезать горло. Конь Алара исчез. Ступать на больную ногу младший не мог…

Смыв под хлещущим дождём грязь с лица и очистив таким же способом руки, Эрик, постепенно приходящий в себя, понял, как они влипли. Впрочем, выбора не было. Он снял свой и Алара пояса. Из его пояса сделал двойную ременную петлю и туго затянул своим поясом на талии. Нога Алара слегка распухла, но Эрику казалось, что это всего-навсего растяжение, а не перелом. Брата он закинул на спину, заставив опустить руки на грудь и вцепиться в те самые кожаные петли, закреплённые на талии.

- Главное, держись крепко, но будь внимателен. И если почувствуешь, что я падаю, отпускай петли и старайся приземлиться на здоровую ногу. Понятно?

- Что уж тут непонятного… Жаль только этого придётся бросить здесь, – Алар кивнул на застывшую под струями дождя тигриную тушу.

- Жалко… Шкура получилась бы роскошная и даже без единой дырки от стрелы… Ладно, что уж тут. Держись крепче…

***

Это были, пожалуй, самые яркие эпизоды из шести с лишним лет, проведённых бароном Эриком Марией Эмануэлем фон Гербертом в чужой стране.

Бывали, конечно, и другие случаи, когда им с Аларом приходилось выручать друг друга. Но эти запомнились ярче остальных потому, что они не выжили бы без обоюдной помощи. Погибли бы без готовности второго поставить свою жизнь на кон, чтобы спасти брата.

Это потом, когда их нашла поисковая группа, мальчишек отправили к лекарям, шкуру тигра доставили во дворец егеря́, заодно притащив двух ещё полуслепых котят. Тигр оказался самкой, защищающей потомство. Малыши прижились в зверинце владыки.

Всё это было потом. А пока Эрик, оскальзываясь и каждую минуту рискуя свернуть шею на вязком глиняном месиве, задыхаясь, тащил брата к людям.

***

Через две недели случилась одна беседа, которая пусть и не имела прямого отношения к юному наследнику, но произвела неизгладимое впечатление на Эрика и заставила кое-что пересмотреть и изменить в своей жизни.

Глава 40

На самом деле бесед этих случилось несколько, одна за одной. И зачинателем первой стал Йенс, тот самый раб, подаренный Эрику в качестве слуги и переводчика.

Живя обо о бок, два молодых парня не могли не сблизиться. Кроме того, Йенс прекрасно понимал, что с новым хозяином ему повезло просто фантастически. Да, Эрик относился к нему как к слуге и не приглашал за свой стол, но в остальном…

Они давно уже перешли с молчаливого согласия Эрика от отношений «хозяин-раб» к отношениям «два приятеля». Пусть у Йенса и не было такого шикарного образования, как у Эрика, но и жизнь он рассматривал с другой стороны. Потому опыт его сильно отличался от опыта хозяина. И знания, которые он приобрёл в рабстве, иногда были пугающими, но более реалистичными.

Разговор возник после ужина, когда скучающий Эрик отправился в харим, но попасть туда не смог. Евнух, тот самый Эргер, что пытался переводить ему речь окружающих в первую неделю жизни во дворце, часто кланяясь, с огорчением сообщил:

- Болеют, мой господин. Весеннюю лихорадку все подхватили, даже госпожа Зангира. Лекарь был, велел неделю лежать и пить отвары. Ничего страшного, но женщина с красными глазами и кашлем не сможет доставить вам радости, мой господин…

Раздосадованный такой напастью, Эрик вернулся в собственные покои и неожиданно даже для себя приказал Йенсу:

- Налей вина… и себе тоже, – самое странное в этом приказе была вовсе не просьба о вине, а то, что заговорил лигр джанг