Брачные ошибки - Полина Ром

Йенс, удивлённо вздёрнув брови, ненадолго исчез и вернулся с узкогорлым кувшином, ловко удерживая на второй руке поднос, уставленный небольшими пиалами. Сушёные финики и два сорта изюма, орехи, сваренные в меду, узкие полоски вяленого мяса со специями, щедро присыпанные острым перцем, и нарезанный кубиками солёный козий сыр.

Молча поставил поднос на столик перед хозяином, также молча плеснул в две тончайшие фарфоровые пиалки вина и с удовольствием выпил. Хозяин был моложе Йенса лет на семь-восемь и спиртное употреблял очень редко, потому и слуге это лакомство перепадало не часто. Местные вина, излишне сладкие и не слишком крепкие, Йенс не любил. Потому с тоской вздохнул, мечтая, чтобы вместо розовой жижи в пиалке оказался хороший англитанский портер. Первые несколько минут вялый разговор шёл ни о чем: осуждали мелкие и совершенно не важные сиюминутные заботы. А затем Йенс неосторожно произнёс фразу, в которую и вцепился любопытный хозяин.

- …я и попал сюда в год смерти последнего брата владыки Лагара.

- У раджана был брат? Странно, я никогда о нём не слышал…

- У раджана Лагара Справедливого было три младших брата.

- И куда же они делись? Мне кажется, Йенс, ты что-то путаешь…

- Господин, вряд ли я что-то путаю. Я говорю то, что слышал от других слуг. Если вы не доверяете мне… Что ж, можно расспросить Эргера. Он стар, но уже тогда жил во дворце и был свидетелем многих страшных событий.

- Что значит: страшных событий? Ты говоришь так, Йенс, как будто Лагар убил всех своих братьев.

- Так и есть, господин мой.

От небольшой пиалы вина, выпитой после ужина, Эрик опьянеть не мог. Он только приготовился поймать знакомое состояние расслабления, когда слова Йенса вышибли его из этого мирного настроения так, что по коже мороз пробежал. Слуга же замолчал и на последовавшие вопросы хозяина отвечал следующее:

- Я не могу знать этого точно, мой господин, и потому не могу говорить об этом, – при этом Йенс не смотрел в глаза злящемуся Эрику.

Волей-неволей лигр джангу пришлось остановить допрос слуги и немного подумать. Затем он чётко сформулировал приказ и поразился кривоватой ухмылке Йенса.

***

- Проходи, почтенный Эргер. Сегодня у меня радостный день, потому я буду угощать тебя лучшим, что есть.

- Почему ты пригласил меня сюда, а не в свою комнату, дорогой друг? – евнух оглядывал достаточно просторное помещение, обставленное хорошей мебелью и устланное огромным ковром.

- Наш господин наградил меня за верную службу, почтенный Эргер. Теперь эти покои мои! Так что сегодня мы с тобой будем пить не просто так, а праздновать новоселье! Садись, почтенный, на эти подушки и позволь, я поухаживаю за тобой. Я отпустил всех слуг, не желая, чтобы они грели уши и присутствовали при нашей беседе.

- Это умное решение, мой друг, очень умное. Младшие слуги любопытны, а языки их раздвоены, как у королевы кобр! Я рад за тебя, Йенс. Ты верный слуга нашего господина и вполне достоин этой прекрасной комнаты. Признаться, больше всего мне здесь нравятся эти резные решётки на окнах. Я уже служил во дворце раджана, когда заканчивали отделку этого крыла. Все решётки здесь вышли из мастерской Сифана. А рисунок для них придумал сам великий Ходжун!

Гость выпил одну пиалу, затем сразу же вторую, налитую расторопным Йенсом. Эрик, удобно устроившийся на балконе у той самой резной решётки, раздражённо подоткнул подушку под спину, ожидая, когда слуга переведёт разговор на нужную ему тему. Решётки, защищающие стекло, конечно, прекрасны, особенно когда стекло можно так легко вынуть. Но услышать лигр джанг хотел вовсе не это.

До нужной ему темы первого кувшина не хватило: Эргер разглагольствовал об искусстве мастеров мозаики и художниках, расписавших стены фресками, об отделке покоев и о том, за чем поручали надсмотр лично ему. Как хвалил его, Эргера, усердие старший евнух и какой роскошный халат подарил владыка, оставшийся довольным. Уже слегка опьяневший Йенс распечатал второй кувшин и, между делом, снова произнёс ту же самую фразу:

- Давно это было, почтенный Эргер... Я, увы, не видел это строительство своими глазами, я и попал-то в плен только в год смерти последнего брата владыки Лагара.

- Да, мой дорогой друг… время бежит, а ведь я помню, как сейчас…

Эргер был пьян, но ещё не в той стадии, чтобы заплетался язык. Ему было приятно вспоминать времена, когда он был молод и ещё не занимал такой важный пост, а только начал двигаться по карьерной лестнице. Вино развязало ему язык окончательно. Эрик слушал человека, на глазах которого произошли все дворцовые пертурбации, и чувствовал себя идиотом. До сих пор он жил в красивой дворцовой сказке, где рабы считали за честь услужить ему, а раджан Лагар казался светочем мудрости и справедливости.

***

После смерти Мараджа, царственного отца Лагара Справедливого, завязалась борьба за власть и наследство. Сам Лагар вовсе не был наследником трона. По старшинству трон отца должен был занять Жандай, первый сын Мараджа и его главной жены Казиры. Однако сам Жандай, почти тридцатилетний на тот момент мужчина, был слишком слаб и предпочитал проводить время в хариме с вином и наложницами под присмотром своей матери.

А вот Лагар, хоть и рождён был наложницей, а не женой, с детства интересовался армией. И к моменту смерти отца почти половина войск готова была служить ему. Вторая же половина осталась верна слову, данному Мараджу. Бои и кровавые стычки длились больше двух лет. Страна была почти разорена, когда Лагар наконец-то выследил своего брата с последней кучкой окружавших его соратников, приказал казнить Жандая и привез тело в Джалир.

Там он сел на трон отца, получив опеку над своими двумя малолетними братьями. Оба принца были отправлены в провинцию под строгий надзор: им запрещалось преподавать какие-либо науки. Зато их харим и винные погреба пополнялись регулярно. Принц Михран умер на третий год такой затворнической жизни, опившись вином. А по Джалиру поползли слухи, что его отравили по приказу правителя.

Правды никто так и не узнал. Но стоит сказать, что у Лагара Справедливого на то время уже было два собственных сына: пятилетний Рагол и трехлетний Хаджан. Самый младший брат, Виджун, все ещё могущий претендовать на трон, выдержал в плену восемь лет. О его пьянстве ходили легенды в народе. Но, как выяснилось,