Волчья ягода - Екатерина Началова

за домом, — объяснил мне Таор, открывая массивную дверь, и затягивая меня в полумрак большой серой усадьбы. — Поживем пока здесь. Смотри, тут есть шкафы. И столы.

Он наблюдал за мной с таинственной полуулыбкой.

— Вижу, — отозвалась я, на всякий случай держась за мужскую руку и осторожно оглядываясь. Из просторных темных комнат пахло пылью, стариной и явным могуществом. Я такую богатую обстановку никогда не видела. Шкафы тут действительно имелись — в каждой из множества комнат стояло по высокому пышно отделанному высокомерному красавцу. Роскошные, богато украшенные... Да что там шкафы! Дом явно принадлежал знатной семье, об этом говорило все: от непростой отделки мебели до оттиска герба на столовых приборах.

— Друг давно не появлялся? — заметила, проведя пальцем по толстому слою пыли на широком зеркале в пол. Из него на меня смотрела я — растерявшаяся, с розовыми щеками и совершенно счастливыми глазами. Смущенно поправила платье. Чувствовала я себя как неопытная невеста, которая не знает, что делать с внезапно проявившимся женихом.

Неопытной я вроде не была, но как себя вести, действительно не знала. В наличии имелся официально посватавшийся ко мне великородный и дом, которого я никак не ожидала.

— Да, — задумчиво согласился Таор, возвышаясь за спиной. — Давно не был. Нравится здесь?

— Красиво, но непривычно, — честно произнесла, осторожно отодвигая тяжёлую штору и вглядываясь за окно. Комнату озарил нахальный солнечный луч, и заспанный дом будто приоткрыл глаз, просыпаясь.

Вид со второго этажа открывался на верхушки деревьев. Краски неба над ними сгущались — день клонился к закату. Посмотрев на них, я обернулась на Таора.

— Мне больше нравится твоя избушка, — искренне произнесла.

Я хотела сказать, что мне совсем неважно, что он не богат, что мне хорошо с тем, что есть — особенно, если привезти шкаф, поменять подушки и одеяла на мои, а кровати — сдвинуть. Со временем, две лежанки можно было бы поменять на одну большую кровать, я уже запланировала.

В ответ Таор только обозначил на лице задумчивую улыбку. Вел он себя сдержанно. Так, будто что-то не договаривал.

Начиная нервничать, я неловко посмотрела вниз.

— Смотри какой ковер! Да на нем спать можно и матраса не нужно! — не выдержав, я благоговейно присела на корточки, прикасаясь кончиками пальцев к искусному узору. На нем стая волков гнала быков. — Как такие ткут?

— Плетут. Нитка за ниткой, — Таор дёрнул уголком рта. — В детстве я смотрел на узор и представлял себя на месте этого. Представлял, как веду стаю.

Опустившись на колено рядом, он показал пальцем на крупного черного волка, который оскалил клыки, первым настигая огромного рогатого быка.

— Ты часто бывал здесь? — я погладила кончиком пальца рисунок, все ещё любуясь ковром.

— Я тут жил, — услышала неожиданное и изумлённо подняла глаза на Таора. — Это фамильный дом моего рода... Был. Теперь снова мой.

Теперь он прямо смотрел на меня, глаза в глаза.

— А друг... — прошептала я, начиная осознавать, что никакого друга, просившего присмотреть за домом, нет.

— Мне вернули титул князя благодаря тебе, Аса. Понимаешь, что это значит?

Сердце толкнулось радостью, и с ней же — страхом. Разве князю может быть нужна простая селянка? Вот то, что он недоговаривал — теперь он не может быть со мной.

— Значит, что я тебе не ровня? — я нашла в себе силы спросить прямо, продолжая держаться за волка на плотном густом ворсе ковра.

— Кто-то обязательно осудит мой выбор, — спокойно согласился Таор, продолжая стоять на колене. Мы оба странно присели к ковру, несмотря на наличие в комнате полноценных дивана и стульев. — Кто-то скажет, что высокородному надлежит взять высокородную. Но мне плевать. Все, что я тебе говорил — в силе, неважно, с титулом или без. Я хотел сказать, что теперь все шкафы дома — в твоём распоряжении. И ковры. Весь дом — наш.

Облегчение нахлынуло волной, смывая напряжение с рук, ног, лица — оставляя после себя временную слабость. Я ещё раз — уже оценивающе — оглянулась по сторонам, вверх, на тусклые окна, пыльные шкафы.

— Чтобы все это держать, мне придется протирать пыль и мыть целыми днями. Ты для этого меня сюда привез? Это как наказание в управе? Мыть окна и стирать шторы навсегда?

Серьезное выражение лица Таора сменилось на многообещающую улыбку.

— Нет, Аса. Мыть и протирать будут другие. В твои обязанности будет входить приготовление мне чая. Также ты должна сладко стонать, когда я буду валять на всех поверхностях дома и окрестностей, — на этих словах Таор ловко опрокинул меня на ковер. — Готова узнать, как лежится с Волком на ковре, моя селянка?

Последнее он спросил, уже нависая сверху.

Ничего ответить я не успела. Юбка взлетела вверх, а губы — нашли и накрыли губы.

Вжимая мои запястья в мягкий ворс, на котором волки гнали быков, Таор любил меня до ночи, ненасытно выбивая из горла крики, пока я не охрипла. До кровати мы так и не добрались.

***

Подступившая к уснувшим окнам ночная тьма, встретила нас на том же ковре. Я чувствовала ее взгляд и уже дремала, ощущая, что вполне сроднилась с новым домом. А потом почувствовала, что Таор приподнимается и следом поднимает меня.

В воздух воспарили пылинки потревоженный пыли. В очередной раз за вечер, я чихнула.

— Ты двужильный? — сонно поинтересовалась. Сама я ощущала, что не в силах поднять сейчас и собственных ресниц.

— Да. Ночевать будем не здесь, — бархатно прозвучал около уха голос Таора. Закутанная только в наспех сброшенное с кровати покрывало, я согласно приникла к мужской груди. Мне уже было все равно, где ночевать. Огромный дом, скромная избушка... Какая разница? Лишь бы рядом с ним...

Таор куда-то шагал, я прикрыла глаза. Все равно ничего не видела — свечей мы не зажигали, да и где они? Я ворочала в голове мысль о том, что надо найти свечи и поменять постельное белье, когда ощутила, что кожу окутало ночной прохладой. Таор нес меня не в спальню.

— Куда ты идешь? — очнулась, осознав, что меня вынесли из дома. Таор даже не стал утруждать себя одеждой.

— В лес, — ответил по-мужски коротко.

— Лес? Зачем?

Комкая на груди покрывало, я приподняла голову, пытаясь осмотреться. Безрезультатно. Тьма уже давила на землю своим беспросветным телом, как я не напрягала зрение, рассмотреть в лесной чаще ничего не могла. Вокруг зашуршали, зашелестели ветки. Томное ожидание сменилось неуютной боязнью. Каждую секунду мерещилось, что в лицо наотмашь прилетит пощёчина от низкой лапы ели. Или хуже — острый сук злой ветви сразу воткнется в глаз. В обнаженной бездне темноты преградой между мною и моими страхами был только Таор. Я вцепилась в его шею, уже не представляя хоть сколько нибудь приятной ночи.

— Ты думаешь, что ночь страшна, но именно она истинна, — заговорил. — Это день — обман. День только кажется тебе безопасным, но разве днём тебя не может загрызть зверь? Или днём ты не можешь упасть в яму? День освещает все и скрывает те же опасности.

Он поглаживал меня большим пальцем по бедру, пока говорил.

— Все равно боюсь... — пожаловалась. — Я ничего не вижу. Мне здесь не нравится. Пойдем домой... Пожалуйста.

Шага Таор не сбавил.

— Лес — это дом, Аса. А ночь — время Волков, — ровно ответил.

— Я же не Волк... — возразила.

— Не Волк, — согласился. — Я — Волк, — голос Таора был серьёзен. Он опустил меня на ноги, прислоняя к дереву. — А ты — Волчица.

Невесело усмехнулась, ежась от прикосновения прохладной земли к босым ногам.

— Я не...

— Волчица, — уверенно повторил он. — Ты родилась без Силы, ты очень похожа на человека, но родилась у Волков, Аса. Ты не теряешься в лесу, говоришь прямо, скалишь зубы, когда теряешь самообладание, не можешь иметь детей от людей. Твои аппетиты не меньше моих, а запах — как мой личный дурман. Тебя удочерила травница, но я знаю, кто твоя семья, чья ты сестра и дочь.

Дочь? Сестра? Волчица? Я издала смешок, который был больше похож на стон.

— Я не шучу, Аса.

— Ты уверен? — недоверчиво уточнила. Я полагала, что Таор все ещё может в любую минуту рассмеяться и сказать, что разыграл меня.

— Да.

Серьезный голос не оставлял шанса на шутку. У меня пропал дар речи и перехватило дыхание, словно бы известие выбило воздух из лёгких.

Таор стоял, тесно припирая меня к дереву своей каменной грудью. Я видела как в кромешной мраке светятся его глаза. Смотрела, не ощущая ни страха, ни восторга.

«Волчица... Какая же я Волчица? Я же...»

Вспышкой в памяти мелькнули воспоминания.