Акцентор - Вероника Десмонд

– Не надо…

– Эль.

– О боже… нет… нет…

Мне так больно… У меня кружится голова и болит место в груди – там, где бьется сердце. Я тру его в тщетной попытке избавиться от боли, но она не проходит.

– Что случилось?

– Это ведь не ты? Это не ты, верно?

– О ком ты говоришь, Элеонор?

Аарон делает очередную попытку поймать меня, но я вытягиваю руку вперед и кричу, чувствуя, как злость охватывает каждый дюйм моего тела:

– Не трогай меня, мать твою! Только он может касаться меня.

Его выражение лица ожесточается. Тот же взгляд, тот же голос – только акцент другой. Он ведь не мог быть настолько больным ублюдком, чтобы подделывать даже свою речь?

Мое зрение становится расплывчатым, я растерянно касаюсь мокрых щек. Дерьмо, почему все так кружится…

– Я понял. Я не трогаю тебя, – он медленно приближается и говорит это так осторожно, что его слова едва различимы: – Видишь? Пойдем в машину, Эль.

У меня сжимается горло, когда я выдавливаю в его лицо:

– Ты – это он? Отвечай…

Он молчит, мой голос становится безжизненным:

– Тот, кто преследовал меня в маске. Единственный… единственный человек, который принадлежал мне. У меня… – я заикаюсь сквозь рыдания, пытаясь вдохнуть крупицы кислорода. – У меня был только он… только он… и больше никого. Мне больно, – я стучу себя по груди, отгоняя призраков. – Везде больно… я устала… я больше не могу… я…

Он настигает меня в два шага, и я отшатываюсь, когда его рука мелькает возле моего лица. Фигура Аарона расплывается, и вместо нее возникает большая тень отца, нависшего надо мной для нового удара.

– …Разве тебя не учили читать по губам? Разве ты не можешь, блядь, быть послушной?

У меня болит голова от столкновения затылка с перевернутым столом.

Я не двигаюсь. За считаные секунды жгучее ощущение удара распространяется по коже, а затем сменяется онемением.

Я прикладываю руку к мокрым волосам и смотрю на красный.

Такой темный красный.

– Элеонор…

– …Ты такая же, как она. Такая же тупая сука, которая не может делать то, что требуется, когда я пашу как проклятый.

Я не могу разобрать его слов, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. В конце концов, меня рвет прямо на его новые дорогие ботинки.

– Блядь!

Я не двигаюсь, пока он наносит удар снова и снова. Я даже не скручиваюсь, не защищаюсь, не кричу, когда он сдавливает подошвой мои запястья.

Я замерла. Так, как он всегда хотел.

Так сильно, чтобы он просто меня убил.

– Нет!

– Эль…

– Не трогай меня!

Я сажусь на корточки, закрывая лицо руками и задыхаясь от слез. Напряженный голос звучит прямо передо мной, но меня никто не касается:

– Назови имя.

– Не… надо… не… надо…

– Кто я, Элеонор?

Меня трясет с такой силой, что я перестаю ощущать гравитацию, но его мрачное присутствие придавливает к земле.

– Назови меня как следует.

– Папа… – шепчу я.

– Нет. Я Аарон. Посмотри на меня, – его голос срывается: – Посмотри на меня, Эль.

Я задыхаюсь и пытаюсь подняться, но тело меня не слушается. Наверное, мне просто нужно услышать это от него. Услышать в последний раз.

– Назови меня ангелом, – выдавливаю я.

Аарон молчит, пауза становится слишком удушающей, и, когда я думаю, что он оставит меня прямо здесь, он тихо произносит:

– Ангел.

Моя грудь разрывается из-за нового приступа слез. Я не успеваю ничего сказать, как он пересаживает меня на свои колени, его руки сжимаются вокруг моей талии, а лицо утыкается в изгиб шеи.

Мне даже кажется, что парень дрожит, но я знаю, что это неправда.

Тот же удушающий запах.

Тот же безжалостный взгляд.

Потому что это он.

Пербек, графство Дорсет, Англия.

Хищник.

Воспоминания.

Мои родители почти сразу осознали, что я отличаюсь от других детей.

Я демонстрировал врожденные отличия в уровне темперамента, агрессии, способности успокаиваться при утешении и других факторах, которые делали меня социопатом.

Доктора со скудными интеллектуальными способностями пытались доказать моей матери, что такие, как я, уже рождаются антисоциальными. Их не заботил тот факт, что гены могут включаться или отключаться под воздействием опыта или что я с более высокой вероятностью разовью свои жестокие паттерны, если случится какой-то триггер.

Никто не мог понять, как у моих совершенно нормальных родителей появились два замечательных сына, правильная девочка и мальчик-социопат. Было легче утверждать, что мои отклонения – врожденные. Но я знал, что это правда лишь отчасти.

Все началось с Чарли.

Думаю, я любил его и ангела больше, чем кого бы то ни было, если я правильно анализирую концепцию любви.

Чарльз был моей полной противоположностью, не считая внешности: те же карие глаза, широкие брови, светлые волосы, которые постоянно лезли на лоб. Но он отличался добротой ко всем, с кем он имел дело, даже если люди этого не заслуживали.

Чарли не отшатывался от меня. Не боялся, когда я приносил в дом животных, чтобы изучить их внутренности. Никогда не отводил взгляда. Он даже уговорил отца взять меня на охоту, хотя мне всего лишь девять.

Наверное, поэтому у меня появилась зависимость от оружия.

Моя семья поддерживала членство в охотничьем клубе, и сегодня мы охотимся на пятнистого оленя в Пербеке. С каждым вдохом свежий, холодный воздух заполняет мои легкие, но это ничуть меня не заботит. Охота и цель – да.

Я медленно следую за братом. Отслеживание – мое любимое занятие, не считая мгновения, когда ты отпускаешь курок, и раздается выстрел. Чарли держится впереди, периодически разговаривая о чем-то с мужчиной, обладающим рыбьими глазами голубого оттенка и самым тошнотворным именем из всех существующих.

Чарли называет его Маркусом.

– Ну не надо, ради Бога, – говорит Чарли, нахмурившись. – Не пытайся переубедить меня.

– Все будет в порядке, – я вижу, как этот ублюдок едва сдерживается: у него пульсирует вена на лбу и краснеет кожа, несмотря на то что в заповеднике холодно. – Никто не пострадает, я клянусь. Тебе нечего опасаться. Виктория защищает каждого.

Чарли отрицательно машет головой, забывая про охоту.

Я подхожу ближе. Меня не волнуют чужие секреты, но этот мудак мне противен, а я всегда доверяю своим инстинктам. К тому же Чарли и Маркус никогда не встречались, когда в охоте участвовал мой отец.

Если вы верите в совпадения, то сожалею. Вы непроходимые идиоты.

– Это все равно дерьмовая идея, – отвечает мой брат.

– Не выражайся, пока я не уйду, – Маркус повышает голос, и я раздумываю над тем, чтобы