Семнадцатый - Эмилия Вон

– Маккой? – услышал я его голос.

Черт. Черт. Черт…

Я прикрыла глаза ладонью, надеясь, что это поможет избежать неловкости, и теперь вместо созерцания его великолепного тела изучала плитку душевой комнаты, куда мне вовсе не следовало заходить.

– Что ты здесь делаешь?

Его голос был холодным и жестким, как сталь, и я не сомневалась, что сейчас его взгляд мог бы убить. Так я себе это и представляла: челюсти плотно сжаты, желваки под кожей ходили ходуном.

Что я здесь делала? Ах, да. Пришла поздравить его с победой. От волнения и возбуждения после игры я забыла обо всем на свете и влетела сюда, не думая о последствиях. Теперь же меня волновало совсем другое – подкаченные ягодицы, похожие на два сочных…

Соберись, Селена Элизабет Маккой!

– Извини, я звала тебя, но ты не слышал, – поспешно объяснила я.

Жара в комнате казалась невыносимой, но горячий душ не имел к этому никакого отношения. Попасться, подглядывая за собственным начальником, – худшая характеристика для резюме и рекомендаций, которые мне потребуются, если Диего решит меня уволить. Что вполне ожидаемо после еще одного косяка.

Не решаясь посмотреть на него, я все-таки взяла себя в руки. Ведь я не трусиха, черт возьми! Это случайность, я не специально зашла туда, стараясь застать его обнаженным.

Я хотела развернуться и сделать вид, что ничего не случилось, когда почувствовала тепло Диего у своей спины. Он был так близко, что я ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела. Между нами пробежала искра, словно электрический разряд. Я попыталась сжать ноги, чтобы подавить нарастающее жжение внизу живота, но тщетно. Его горячее дыхание прокатилось по лопаткам и шее, а затем его глубокий, низкий голос с хрипотцой и властными нотками прошептал мне на ухо:

– Ты подглядывала за мной, пока я принимал душ, Маккой?

– Нет, – ответила я, зная, что в этом была и правда, и ложь. Признаться в том, что видела его обнаженным, пусть даже на миг, я никак не могла.

Диего хмыкнул, и этого хватило, чтобы возбудить мою кровь. Колени подогнулись, ноги дрожали от нахлынувшего потока чувств, а он даже не касался меня. Но этого было достаточно. Его присутствия было достаточно.

Мурашки покрыли тело, дыхание участилось. Предательское тело ослабло, и я готова была цепляться за его твердую грудь, чтобы не упасть. В момент, когда его пальцы коснулись моего локтя, я сдалась.

Сумка с ноутбуком, ежедневником и другими вещами, которые я всегда носила с собой, соскользнула с плеча и с глухим стуком упала на пол. Однако Диего не отступил, напротив, его рука поднялась вверх, оставляя на моей коже дорожку прикосновений.

– Тебе понравилось то, что ты видела?

Да…

– Я ничего не видела. – Ложь комом застряла в горле.

– Лгунья.

Пальцы Диего достигли шеи, места, где пульс бил так быстро и громко, что, казалось, я слышала его даже сквозь музыку. Затем кончиком носа он прошелся вдоль моего подбородка, и я не удержалась – запрокинула голову на его плечо и всей спиной прижалась к его телу.

Как я и думала, он был твердым. Во всех смыслах.

Диего подтвердил это, положив руку на мой живот и притягивая к себе так близко, что я ощутила его выпуклость за спиной. Затем, вместо того чтобы убрать руку, он провел указательным пальцем по обнаженному участку кожи между поясом юбки и топом. Этот жест вызвал новую волну дрожи, спустившейся вниз, туда, где каждая клеточка жаждала его прикосновения.

– Или лучше назвать тебя трусихой?

Черта с два я позволю ему так меня назвать!

– Я никогда не была трусихой, – резко произнесла я, поворачиваясь к Диего. Едва удерживаясь на ватных ногах и запрокинув голову, я вызывающе вытянула подбородок.

Теперь наши губы были в считанных сантиметрах друг от друга. Ему оставалось лишь склонить голову, чтобы накрыть мой рот жарким, поглощающим поцелуем.

Диего ничего не ответил на это, лишь глухо хмыкнул, продолжая демонстративно меня игнорировать. Либо он не верил моим словам, либо намеренно дразнил, надеясь, что я отступлю. Однако мне следовало напомнить ему, что я никогда не боялась игр, а сама устанавливала правила.

Я встала на цыпочки и сократила расстояние между нами. Капелька воды с его волос упала мне на лицо, прямо на уголок рта. Вместо того чтобы смахнуть ее, я вытянула язык, слизнула ее и затем прошлась им по нижней губе. Это мгновенно привлекло внимание Диего: его взгляд моментально устремился к моему рту, шоколадные глаза потемнели, превратившись в глубокий омут желания и страсти. Его ноздри расширились, брови нахмурились, словно он взвешивал варианты и боролся с внутренним противоречием.

– Что такое, Чемпион? – Я положила одну руку на его живот, прямо над поясом полотенца, а другую – на грудь, прямо под сердцем, и это почти обожгло мою ладонь. Черт, я так скучала по нему… По этому ощущению. По этим прикосновениям.

Диего сделал глубокий вдох, сжал челюсти и прищурил глаза, ожидая следующего хода. Когда я сделала шаг вперед, его эрегированный член уперся в мой живот, и Диего издал дикий рык, закрыв глаза. Его лоб упал на мой, а рука потянулась к моей щеке.

– Селена, – еле слышно прошептал он, и мое имя прозвучало как предостережение. Но так естественно, так правильно.

Я опустила руку, лежавшую на его животе чуть ниже, задела край полотенца и заставила его напрячься.

Диего прикрыл глаза и сжал зубы. Вена на его шее пульсировала. Мне хотелось поцеловать это место и попробовать его на вкус, как и каждый участок его тела. На что это было бы похоже? Что-то сладковато-соленое или опасное и манящее, влекущее за собой зависимость?

– Не надо, Маккой.

– Хорошо. Но сначала ответь мне… – Моя рука скользнула чуть ниже его живота, задевая тазовую кость, отчего он сжал мою руку за запястье, не позволяя пойти дальше. – Мне. Остановиться?

– Да…

– Лжец… – Я подняла подбородок, слегка высунув язык и едва коснувшись его нижней губы. – Или тебе больше нравится, когда тебя называют трусом?

Его голос прозвучал глухо, словно шелест листьев под ногами или эхопоражения в битве:

– Не играй со мной, Маккой…

– Хм… – Я придвинулась к нему и прижалась всем телом, зная, что мотыльку не следовало играть с огнем. – Ты хотя бы вспоминал меня?

Эти слова вырвались у меня как мольба, как последний крик утопающего. Каждый день последних пяти лет я думала о Диего. Столько же вина грызла меня изнутри. Я